Читать онлайн Этта Гут - Взбитые сливки

Шурух-шурух, шурух-шурух…

Размеренные, однообразные движения успокаивали. Мама сказала: «Ну и хорошо! Лучше узнать раньше, чем после свадьбы, да еще и с животом наперевес». Нейлин и не спорила — действительно лучше раньше. Но все же так хотелось такое вот про любимого мужчину не узнавать вообще никогда. Ни поздно, ни рано.

Шурух-шурух…

Швабра двигалась по гладкому плиточному полу неторопливо. И мысли в голове были такими же — неторопливыми. Время, когда они метались, как припадочные, а вместе с ними истерила и сама Нейлин, прошло. Как же тогда больно было! А сейчас уже ничего, отболело…

Шурух-шурух-шварк!

Да хрен там отболело! Кого она пытается обманывать?! Любовь к долбаному Эвану никуда не делась. Так и сидела в сердце острой занозой. Еще и воспалившейся из-за того, что произошло.

Отец всегда говорил Нейлин, что кичиться достатком нехорошо. Тем более, если это не твои деньги, а деньги твоих родителей, заработанные не тобой, а ими. Мама вторила ему, справедливо указывая на то, что начинала с нуля и всего добилась сама. И Нейлин опять не спорила. Потому что это тоже было правильно. По той же причине и она работать начала еще в школе — мыла полы в кондитерской, принадлежащем маме, подменяла продавцов или администраторов, если случался какой-нибудь форсмажор. И ничего для себя постыдного в этом никогда не видела. Работа есть работа. И если ты делаешь ее хорошо, то достойна уважения. Но, видно, так считали далеко не все…

Шурух-шувырк… Хлюп…

И вот чего, спрашивается, реветь? Подумаешь! Ну оказался тот, ради кого ты была готова на все, от одного только яркого волчьего запаха которого реально сходила с ума, дураком, для которого деньги и статус важнее чувств. Если они у него в сердце вообще были…

Эван Грант перевелся в универ, в котором училась Нейлин, недавно — в начале этого учебного года. И сразу стал звездой. По понятной причине. Эван принадлежал к числу тех счастливчиков, которых судьба своими дарами совершенно точно не обнесла: происходил из семьи чистокровных волков-оборотней, был хорош собой, спортивен, общителен… Короче говоря, Нейлин влюбилась.

И самое поразительное, что среди толпы поклонниц, хором втрескавшихся в новую звезду старшего курса, сам Эван как-то сразу стал выделять именно Нейлин. И будто бы плевать хотел на то, что та совсем не соответствует канонам красоты, которые диктовали женщинам и девушкам жесткие рамки и во внешности, и в одежде, и даже в личных ароматах, если речь шла о чистокровках-оборотнях. Ну разве может утонченная гламурная волчица пахнуть так, как Нейлин — едой?! Еда — это вообще фу. От еды ведь толстеют, что Нейлин и доказывала наглядно на собственном печальном примере.

В отличие от большинства однокурсниц она никогда не была идеально скроенной стройняшкой. Увы, но в этом она пошла не в изящную, легкую и стремительную маму, а целиком и полностью в отца. И если для мужчины, да еще и волка широкая кость и могучая стать, пусть и скрытые местами ставшим необоримым с возрастом жирком, шли только в плюс, то для молоденькой девушки такой вот крепкий костяк, заложенный генами, стал истинным наказанием. Нет, Нейлин не была бесформенно толстой, скорее, ее можно было бы назвать фигуристой – широкие бедра, тонкая талия, большая крепкая грудь. Но вот ведь зараза: в моде-то были совсем другие стандарты!

Влюбившись в самый первый раз, еще в школе, и услышав от своего «предмета» слово «толстомясая», Нейлин в порыве ненависти к себе и лишним килограммам села на жесточайшую диету. Но и после двух месяцев натуральной голодовки, совмещенной с занятиями в фитнес-зале с личным тренером, который гонял ее так, будто к полету в космос готовил, тонкой и звонкой Нейлин так и не стала. Разве только серой, осунувшейся и мрачной. И даже волчий запах у нее изменился и поблек!

Верный пес по кличке Кудряш принюхивался и смотрел так, будто не узнавал. Знакомые один за другим спрашивали тревожно, не заболела ли Нейлин. Да и парни табуном за ней ходить так и не стали. Скорее, напротив. Потеряв вес, а вместе с ним, естественный аромат, румянец и задорный блеск в глазах, Нейлин перестала нравиться тем из них, кто ценил в девушках веселое, полное жизни здоровье. Но и запросы других — тех, кто ухлестывал за тощими до прозрачности стройняшками, она тоже удовлетворить так и не сумела.

Превращать жизнь в бесконечную борьбу с собой не было никакого смысла, и Нэйлин махнула рукой — суждено ей быть крепенькой, круглощекой и пахнуть не ландышами, а сладкими вкусняшками, значит, так тому и быть.

И вообще, пока толстый сохнет, худой сдохнет! Вот!

Сказано — сделано. Килограммы мгновенно — совсем не за два месяца! — вернулась назад, приведя с собой хорошее настроение и бодрость. И Нейлин постановила что это просто прекрасно. Да! И даже полезные привычки, которые так и осталось с ней с той самоистязательной поры — а именно пробежки с искренне им радовавшимся Кудряшом и регулярные походы в бассейн — теперь стали в радость, а не в тягость. Особенно бассейн! Нейлин могла плавать часами, не уставая и не задыхаясь. Иногда она вообще забывала, что плывет, целиком и полностью погружаясь в мечты. Естественно, о мужчине — красивом, сильном… и любящем сладкое. Ведь именно так — чем-то сладким, вкусно-молочным, совсем детским, а не сексуально притягательным Нейлин и пахла. Мама говорила, что нежнейшими взбитыми сливками. Отец же, который сам большую часть жизни провел в неустанной борьбе с лишним весом, ворчал, что просто надо этих самых сливок меньше жрать. Тогда, мол, и настоящий, взрослый волчий запах наконец-то себя окажет, а следом и ухажеры появятся…

И вот теперь у Нейлин был Эван — будто мечта, ставшая явью! Неудивительно, что она просто-таки витала в облаках от счастья. В белоснежно-нежных, пышно-сладких, будто любимые взбитые сливки, облаках своей любви…

Эван водил Нейлин в кино и в театр, они вместе ходили в бассейн, ездили на природу, и он даже почти не ворчал, что рядом крутится вечный Кудряш… А потом они также вместе провели течку у Нейлин и гон, который позднее накрыл Эвана. И это тоже было чудесно.

Пока юная волчица плавилась в страстном жару течки, Эван был нежен и терпелив. Ласкал, заботился, кормил Нейлин чуть ли не с рук и, главное, трахал так, что тело просто-таки пело от удовлетворения. Под влиянием же гона Эван показал себя другим — настойчивым, жадным, нетерпеливым. Настоящим самцом. Нейлин была девушкой крепкой и до радостей секса охочей — совсем не то, что эти модные феечки с ручками-палочками и ребрами на пересчет, — но даже она за то время, пока волк внутри Эвана успокаивал свои инстинкты, ухандокалась так, что ноги не держали. И все равно эта жаркая, откровенная, иногда даже эгоистичная страсть Эвана была возбуждающе прекрасна. Для Нейлин он вообще был хорош всегда. Любым.

Нейлин обожала его запах — совершенный и очень брутальный; тело — сухощавое, сильное, с рельефными мышцами и светлой кожей северянина и натурального блондина; и волка, которым оборачивался Эван, когда того хотел — почти белого, изящного, но сильного. Сама Нейлин в этом смысле была ему полной противоположностью — светлоглазой, но по-южному смуглой, темноволосой, в родителей. И даже волосы у нее вились, как у мамы. Разве только волчица ее почему-то получилась не черной, а сребристо-серой. Они с Эваном вообще составляли очень красивую пару — что в телах своих зверей, что в двуногой ипостаси.

Нейлин не сомневалась, что любима, была уверена, что предложение руки и сердца — лишь вопрос времени, и Эван не совершает этот шаг только потому, что хочет закончить учебу и немного встать на ноги, чтобы не сажать свою молодую семью на шею родителям. Это было очень по-мужски и по-взрослому, и Нейлин даже гордилась своим любимым, принявшим такое решение. Нет, сам Эван об этом с ней никогда не говорил, но Нейлин, воспитанной на примере родителей, это казалось естественным и очевидным.

А потом случилось то, что случилось… И вспоминать о произошедшем до сих пор было больно.

Погода в тот день была поганой: мокрый снег, слякоть. Несмотря на расстеленные у входа в кафе-кондитерскую впитывающие ковры, посетители все равно на обуви натаскивали в зал кучу грязи, а потому Нейлин со шваброй не расставалась. Как пришла на работу сразу из универа, так только и делала, что драила чертов пол. Благо сменная одежда — драные джинсы, линялая футболка и темный халат, надевавшийся поверх всего для «цивильности», висели в служебном помещении, и забегать домой, чтобы переодеться, не пришлось. Так что Нейлин мыла полы, выносила противни со свежей выпечкой и пирожными, чтобы расставить их в быстро пустевших витринах, а в промежутках еще и к завтрашним занятиям умудрялась готовиться. А как иначе? «Как потопаешь, так и полопаешь» — любимое присловье мамы, с которым спорить опять-таки было глупо.

Нейлин как раз отложила учебник и выскочила в торговый зал со шваброй наперевес, когда дверь в кондитерскую распахнулась, пропустив сначала какого-то незнакомого человека, а после… Эвана.

О своей работе Нейлин ему никогда не говорила. И не потому, что хотела что-то скрыть. Просто… Ну о чем тут говорить-то? Да и какая разница, где она работает? Любят же не за профессию или социальный статус. Любят… просто потому, что любят. Ведь так?

Человек, вошедший первым, поскользнулся на мокром, но на ногах устоял и только чертыхнулся. Нейлин запоздало сообщила, пододвигая желтый раскладной знак:

— Осторожно, я только что помыла. Еще скользко.

— Очень своевременное сообщение, — фыркнул человек, смерил Нейлин уничижительным взглядом, а после, повернувшись к Эвану, улыбнулся и потянул того за собой. — Вот это место я и имел в виду. Помнишь, рассказывал, что мы как-то несколько здоровенных ведер взбитых сливок заказывали на вечеринку? Папаша однажды про молодость бурную свою вспоминал, ну мы и решили повторить. И вышло реально круто. Сладенькое для сладеньких девочек. Раздели их, засунули в джакузи, а после сливки на них вывалили. Получилось что-то типа сладкой пенной вечеринки… Пили шампанское прямо из бутылок, а закуску с девок слизывали. Ну и они с нас тоже, конечно. В определенных местах. Ну, ты понимаешь…

Человек подвигал бровями и одновременно бедрами, но Эван в ответ на его пошлость лишь усмехнулся как-то торопливо. В первую очередь потому, что все это время в упор рассматривал Нейлин.

— Привет, — сказала та, внезапно смущенная словами незнакомого ей приятеля Эвана.

Историю ту про дикие десятки килограммов взбитых сливок, заказанные какими-то молодыми мажорами, Нейлин помнила, но даже не предполагала, что встретит кого-то, кто во всем этом веселом непотребстве участвовал.

— Извините? — переспросил тем временем Эван, продолжая смотреть на Нейлин с изумлением и почему-то со все более явственно проступавшим негодованием и даже злобой.

Нейлин ничего не поняла. Эван не узнал ее в рабочей одежде и с завязанными в хвост-какашку волосами? Она уже собралась сказать дурацкое «это я», когда ее любимый решительно отвернулся и проследовал за приятелем к витрине. Тот уже делал заказ — очередное «сладенькое для сладеньких девочек». Заказал много, потом, посоветовавшись с Эваном, еще кое-что прибавил, а после оба с коробками в руках просто вышли из кондитерской, не оглядываясь… и все. И Нейлин — дурочка наивная — опять ничего не поняла. Так и стояла со шваброй, разинув рот.