Вызвать бы его командиру эскадрильи или замполиту, побеседовать по душам, спросить; что волнует тебя, летчик, что случилось с тобой? Как ты живёшь, и почему вдруг покатился под откос? Ведь есть же какая-то причина. Но не принято это в авиации. Считается, что мужчина сам должен справляться со своими бедами. А собутыльники, вот они, тут, как тут. Психологи доморощенные. Наливают. Пей, парень, это от всех болезней, особенно от душевных. Испытано. Всё пройдет, пей!
И потекли пьяные «задушевные» беседы. И действительно легче становится. Наливайте, вы настоящие друзья. Всё пройдёт! Но болото, как известно, засасывает.
А командирам где же взять время для задушевных бесед. Известно, бумаги заели; планы, графики, наряды, разборы, отчёты, анализы…
Пришло время, и его отстранили от полетов. А чтобы не скучно было, послали в колхоз копать картошку. После колхоза ходил ещё неделю никому не нужный. Про него словно забыли. Но не забыли друзья собутыльники.
И, возможно, была бы эта веха последней на авиационном пути Эдуарда, если бы не Герард Васин. Он пришёл к командиру эскадрильи и заявил, что хочет взять Доронина в свой экипаж.
– От него все командиры отказываются, – счёл своим долгом предупредить командир. – У парня или с крышей что-то случилось, или, – щёлкнул себя по горлу, – передозировки начались. Я уже подумываю досрочную аттестацию писать.
– Но ведь он много лет нормально работал. Не бывает, чтоб вот так взял вдруг и стал плохим. Причина должна быть. В душу-то человеку смотрели?
– А я не нянька в детском саду, – вспылил комэска, – не поп и не психолог. И даже не замполит. Я лётчик, Герард. Тебе-то вот почему-то в душу не надо заглядывать.
– Мне – нет, а вот молодым иногда надо в душу заглядывать.
– Э, – отмахнулся командир. – А для чего у нас замполиты?
Настала очередь махнуть рукой Васину.
– Понятно, – улыбнулся комэска. – Если хочешь, забирай к себе Доронина. Может, и выведешь на путь истинный. Опыт у тебя громадный. Это будет его последний шанс. Я и приказ сейчас подготовлю. Мне его тоже, честно говоря, жалко. Парень хороший, грамотный, общительный.– И, вздохнув, добавил: – Был таковым.
На следующий день Васин затащил Эдуарда к себе домой. Выпили бутылку коньяка. Тут и узнал он историю Эдуарда. Морали никакой не читал, спросил только:
– Дальше летать хочешь?
– Хотеть не вредно, – грустно улыбнулся Доронин. – С кем?
– Со мной летать будешь. Вопрос решён. А насчёт остального скажу: душа человека – не котелок, сразу не выскоблишь из неё всю накипь. Такую рану, как твоя, только время лечит. Придёт оно, сам поймёшь. А сейчас держись. Твоё спасение в полётах. Не картошку копать, а летать надо. И брось увлекаться водкой, не показывай слабость свою. Ты же, чёрт возьми, мужчина, лётчик.
––
Жизненный путь бортмеханика Павла Устюжанина был прямой, как полёт стрелы. И центральное место на этом пути занимали самолёты. В свои тридцать лет он был холост и к женскому полу относился довольно равнодушно. Но это вовсе не означало, что он чурался женщин и не встречался с ними. Напротив, всё свободное от работы время и законные выходные он посвящал слабому полу. Равнодушие же его заключалось в том, что он, сколько ни пытался, не мог мало-мальски кого-то полюбить, а коль так – какой толк жениться. И он через некоторое время с лёгкостью расставался с очередной подругой или без боя уступал другому.
