— Значит, я могу снять и второй этаж тоже? — обрадовалась Настя.
— Да, но они съедут в начале следующего месяца. Вас это устроит?
— Устроит! У меня как раз будет время все подготовить к запуску первой коллекции! — Настя была так счастлива, что чуть ли в ладоши не хлопала, и даже хмурые брови Мурада, который маячил в поле ее зрения, не испортили ей настроения.
— Второй этаж вы сможете осмотреть в понедельник утром, до начала рабочего дня. Я договорюсь с владельцем турфирмы, — улыбнулась женщина. — Тогда давайте пройдем вот сюда, — женщина указала рукой на кофейный столик и ютившийся перед ним кожаный диван — единственные предметы, оставшиеся в пустом помещении, видимо, после предыдущих владельцев, — и обсудим условия аренды.
Спустя час Настя, вооружившись договором и обещанием позвонить самое позднее в воскресенье, чтобы дать знать о своем решении, довольная уселась в автомобиль.
— На Приморскую не поедем, — сказала она Мураду. — Я сниму это помещение.
— Это огромные деньги, Насть, — попытался вразумить ее телохранитель. — Наверняка на Приморской ты сможешь снять помещение в два раза больше и в два раза дешевле.
— Ты не понимаешь! Все лучшие магазины и бутики находятся здесь, — возразила Настя. — На Приморской ютятся неудачники.
Мурад не стал спорить, поняв, что это бесполезно, а вот Валерий Чербицкий, просмотрев договор и увидев стоимость, вечером устроил Насте разбор полетов.
— Ты никогда в жизни не заработаешь столько денег, чтобы хотя бы окупить стоимость аренды, не говоря уж о том, чтобы получить прибыль.
— Но другие же как-то окупают! — закричала Настя. — Чем я хуже?
— Это чушь и блажь, — тоже разозлился Чербицкий. — Спустись на землю, детка, и займись чем-нибудь, что тебе по силам.
— Ты же еще утром одобрил мое решение, — со слезами на глазах сказала Настя.
— Я же не думал, что ты решишь снять самую дорогую площадь в городе.
— Потому что там самое лучшее место.
— Начни с малого. Сними помещение попроще, дай рекламу. Если людям понравится твоя одежда, они к тебе приедут, где бы ни находился твой магазин.
— Ну да, конечно! Кто так делает?! — вскочила с места Настя. — Неужели тебе денег жалко?
— Я сказал, нет — значит, нет, — отрезал Чербицкий.
— В конце концов, — окончательно выйдя из себя, заорала на весь дом Настя, — ты на женщин в год тратишь больше, чем стоит это чертово здание. Тебе для меня жалко? Для меня?
— Настя! — одернул ее отец. — Не говори чушь. Какие женщины!
— Господи, уж мне-то сказки не рассказывай! Это ты Аллочке можешь вешать на уши лапшу сколько хочешь, а я прекрасно знаю, как и с кем ты проводишь свои совещания и командировки. Удивительно, что в Монако ты решил ехать с ней, а не с кем-то другим.
— Ты забываешься, дочь! — сжав кулаки, рявкнул Чербицкий.
— А по-моему, это ты стал забывать, что я все еще твоя дочь.
Настя подскочила к столу и, схватив договор на аренду, изорвала его в клочья.
— Твоя взяла! Не буду ничем заниматься. Никаких бутиков, никакого дизайна одежды. Буду и дальше сидеть дурой дома и ходить по салонам.
— Настя, — с ноткой сожаления в голосе проговорил Чербицкий.
— Переведи мне денег на карту. Завтра пойду в салон, оттуда по магазинам, а потом еще что-нибудь придумаю.
— Настя, — смягчившись, пошел на попятную Чербицкий. — Не надо так.
— А как надо? Тебя же устраивало, что я сижу на твоей шее. Алла вон сидит. И я продолжу, — не успокаиваясь, продолжала кричать Настя. — Не хочешь дать мне возможность зарабатывать самой — раскошеливайся на карманные расходы. Или что, теперь и эти деньги ты мне урежешь?
