— Прекрати, — попросил Чербицкий.
— Не прекращу! — По ее щекам хлынули слезы. — Ты никогда не воспринимал меня всерьез. Ты, мой единственный родной человек, не веришь в меня, считаешь никчемной.
— Это неправда.
— Правда! Правда! А с появлением Аллы в твоей жизни вообще забыл о том, что я твоя дочь, что я, а не она должна быть для тебя важнее!
— Настя, ты же знаешь, что это не так.
— Нет, я знаю, что это так. И ты сам это знаешь.
И он сам это знал.
13. Глава 13
Мурад прошел по затихшему дому. За окном давно воцарилась ночь. Налетевший внезапно ливень нервно стучался в окна, барабанил по крыше, орошал потоками воды деревья, темной массой возвышающиеся вдоль забора.
После ссоры с отцом, которую слышали все обитатели дома, Настя убежала к себе, отказавшись от ужина. Чербицкий с Аллой засиделись в столовой допоздна, и оттуда то и дело раздавался их смех: судя по всему, они обсуждали предстоящую поездку в Монако. В спальню они ушли уже за полночь. Мураду не спалось. Ненастье за окном отразилось бурей в душе. Он обошел сначала верхние этажи, проверив, закрыты ли все окна, потом спустился в холл и уже собрался вернуться в отведенную ему комнату, когда увидел пробивающийся свет из-под двери дальней гостиной. Это была довольно маленькая комната, высокими окнами выходившая на лужайку за домом. Днем она полнилась светом, но сейчас здесь царил полумрак. Приоткрыв дверь, Мурад увидел Настю, сидевшую на полу возле разожженного камина. Она рвала какие-то бумаги на мелкие кусочки и скармливала их огню.
Ему стало жаль девчонку. Мурад понимал Чербицкого: прихоть дочери открыть бутик в одном из самых дорогих районов города могла влететь в копеечку даже такому обеспеченному человеку, как отец Насти. С другой стороны, была тут вина и самого Чербицкого: не нужно было потакать всем капризам дочери, тем более — давать ей надежду, что и в этот раз он возьмет на себя все расходы, какими бы большими они ни были. Настя, конечно, устроила совершенно детскую истерику, но как еще вести себя ребенку, который всегда получал все, что хотел.
Мурад как раз направлялся переговорить с Чербицким, когда услышал конец их перепалки с дочерью, и его сердце дрогнуло, позволив сочувствию прокрасться на его краешек.
Открыв дверь гостиной шире, Мурад вошел внутрь и подошел к Насте. Он присел рядом с ней на корточки и увидел, что девушка рвет и сжигает эскизы своих моделей. Когда Настя потянулась за очередным листком, Мурад удержал ее за руку.
— Не надо, — сказал он.
Настя вскинула на него полные злости заплаканные глаза.
— Тебя это не касается.
— Нет, — согласился Мурад, — но завтра, или через неделю, или через месяц ты пожалеешь о том, что все уничтожила.
— Откуда тебе знать?
— Поверь, так и будет.
Мурад отпустил Настину руку. Девушка по-прежнему сжимала один из своих рисунков, измяв его край.
— Ты же все слышал: отец не позволит мне заниматься тем, чем я хочу.
— Ну, он сказал несколько иное, — возразил Мурад.
— Ты просто его не знаешь. — Настя снова посмотрела ему в глаза. — Он уже все для себя решил. Решил, что я не смогу ничего добиться, что моя идея глупа. Отказаться дать мне деньги на аренду помещения — это ведь только предлог. Он изначально решил, что не будет спонсировать это предприятие.
— С чего ты взяла? — нахмурился Мурад. Он был уверен, что Настя, будучи взвинченной до предела, говорила на эмоциях и выдавала свои домыслы за факты. — Он же предложил снять другое помещение, в другом районе, дешевле.
