Я был зятем Хрущева - страница 36

Вечером на даче я сказал Никите Сергеевичу, что завтра уезжаю в Австрию. К удивлению, Хрущев выразил явное неудовольствие и более чем строго начал выспрашивать, «как», «зачем», «почему». После длинной паузы проговорил: «Смотрите, чтобы все было в порядке, а если что – держитесь как подобает…»

Трудно сказать, что он имел в виду, говоря «держитесь как подобает», но эти слова долго не давали покоя.

В Вене нам повсюду мерещились агенты ЦРУ, и, если прохожий разглядывал нас долго, Петр Миронович, едва шевеля губами и не оборачивая головы, шептал: «Это шпик, запоминай его, Алексей, заметаем следы». Неожиданным оказался другой вариант «преследования». Возвращаясь после встреч с молодыми коммунистами и социалистами, мы находили в номере гостиницы антисоветские листовки, брошюры и даже книги. Решили относить «добро» в советскую часть Контрольной комиссии (мирный договор с Австрией еще не был подписан, и страна делилась на оккупационные зоны), но там посоветовали вываливать вечером подброшенное за дверью номера и туда же выставлять ботинки для чистки. Бумажный мусор мы выносили, а ботинки не выставляли. Нам казалось, что советским людям не пристало унижать служащих гостиницы подобной работой. Ботинки мы чистили сами.

Держу в руках «Комсомолку». Номер за 17 июля 1952 года. Отчет о нашей поездке: «Десять дней в Австрии». Прошло столько лет, а я все помню…

Сторож отворяет тяжелые ворота, и мы выходим на безлюдную площадь. Тяжелые гранитные плиты выложены на века. Старик ведет нас за собой. Справа и слева странные здания. Они мертвы. В них нет людей. Наш провожатый – узник Маутхаузена. Его освободили советские солдаты, и он остался сторожить бывшую тюрьму, ему некуда деться. Ветер кружит пыльную поземку у стен бараков. Еще одно серое здание. Металл на печах, в которых сжигали живых и мертвых, свеж, не покрылся патиной. Включи рубильник, и печи заработают. С 1938 по 1945 год здесь превратили в пепел 122 766 человек. Беру ручку – считаю. 3255 рабочих дней истребления. По тридцать шесть человек в сутки. Без выходных – непрерывно.

Те, кто делал это, жили здесь же. Спускались с холма и пили холодное пиво в увитых зеленью ресторанчиках. В отпуск уезжали к семье, детям.

15 января 1953 года в «Комсомольской правде» появилась передовая статья «Быть зорким и бдительным». За три дня до этого меня вызвал заместитель главного редактора Отар Давидович Гоцеридзе, усадил за стол, запер дверь кабинета и, протянув небольшую папку, сказал: «На, прочти, запомни, что здесь сказано, а потом пиши передовую. Сообщение будет завтра, а передовая нужна к вечеру. Читай, читай, потом обсудим».

Он занялся своими делами, а я начал просматривать странички из папки, и у меня зарябило в глазах. Врач кремлевской больницы Лидия Федоровна Тимашук раскрыла банду врачей-вредителей, убийц и шпионов, повинных в гибели ряда видных деятелей партии и государства и готовивших еще более злодейские акты. Сообщалось, что они залечили до смерти Жданова и Щербакова. Среди врачей-убийц – профессора Вовси, Виноградов, Коган, Фельдман, начальник лечсанупра Кремля Егоров и другие. Академики, доктора наук, медицинские светила, допущенные в святая святых – Кремль! Вчитываясь в строки сообщения, я содрогался. Мой личный опыт общения с врачами был равен нулю, однако встречались знакомые имена. Одним из первых был назван Владимир Никитич Виноградов, крупнейший терапевт, блестящий диагност.