Читать онлайн Ольга Каверзнева, Татьяна Маркова - Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни

Я родилась и живу в Москве. Имею взрослого сына и внука. По образованию – радиоинженер, по профессии – преподаватель вуза.

Сложные жизненные обстоятельства вынудили меня сменить любимую работу на бизнес, но позволили объехать весь мир от Камчатки до Таити.

Стихи и прозу начала писать с 1988 года, печататься – с 2018 года. «Я была в твоей шкуре» – мой дебют как в создании книги, так и в работе с соавтором.

Я москвичка, но давно живу в Люксембурге.

У меня замечательный муж и трое детей, которых я люблю больше всего на свете. Всё остальное, по большому счёту, не важно. Не важно то, что я редактор-журналист по первому образованию и социальный психолог по второму, что у меня было в Москве своё туристическое агентство, которым я гордилась, что у меня всегда была насыщенная событиями жизнь. В одночасье эта гонка остановилась и время перестало существовать. Моя дочь заболела лейкемией. Наступило безвременье. Сейчас, когда моя дочь победила болезнь, я могу себе позволить больше уделять времени писательству. И ещё мне кажется, что я стала ближе к Богу.

Книга эта не столько про разрушающие жизнь человека обстоятельства (хотя всё, что в ней написано, действительно с нами случилось), сколько про исцеляющие переживания.

Решившись рассказать свои истории, мы столкнулись с проблемами, для которых не смогли найти однозначного решения. Это сущностные вещи. Мы с соавтором Ольгой Каверзневой очень разные. Нужно было побороть страх и призвать всё своё мужество, чтобы соткать единое полотно из драматичного жизненного опыта, коротких встреч и долгих раздумий.

Сначала мы думали, что пишем исключительно для себя, чтобы освободиться от груза пережитого. И это нам удалось. Постепенно перестали рыдать, перечитывая письма друг друга, отстранились от гнетущих воспоминаний. Наиболее мучительные эпизоды облекли в художественную форму.

Вместо нас – Ольги и Нины, Татьяны и Вадима, Андрюши и Валеры, появились наши герои – Елена и Тамара, Мария и Артур, Илюша и Егор. Это не означает, что события в новелле «Постриг» и рассказе «Кармель» вымышлены. Просто боль была настолько сильна, что написать о ней от первого лица мы не смогли.

Такое отстранение оказалось плодотворным. Оно позволило боли выйти наружу, стать чем-то отдельным, на что можно было уже смотреть со стороны, как мы и сделали в последней главе «Про жизнь».

Закончив книгу, мы осознали, что создали своего рода текстовый коллаж.

Именно так, фрагментарно, и протекала в тот промежуток времени наша жизнь. Длинные письма, которые ни до, ни после никогда и никому не писали. Клочки воспоминаний, казавшиеся очень значимыми. Выхваченные из больничной рутины персонажи. Такой рваный ритм позволял оставаться живыми. Забывать про ужас происходящего. Находить силы проживать каждый следующий день. Восстанавливать в памяти давно забытое.

Новыми стихотворениями, эссе и рассказами делились практически ежедневно. Прямо в процессе переписки возникла потребность превратить обилие разнородных текстов в книгу. И мы с головой окунулись в многочисленные онлайн-курсы лучших литературных мастерских, чтобы обучиться творческому письму и постигнуть технологию создания литературного произведения. Наступил новый этап – становление нас как авторов.

Наше детище рождалось в муках. Не всё из пережитого удалось уместить на страницах книги. Какие-то события и герои оказались в тени. Но теперь, получив опыт работы в соавторстве и попутно создав неожиданный жанр, чувствуем в себе силы написать о многом, что осталось за кадром. В наших следующих книгах. Каждая – в своей. И, скорее всего, не под одной обложкой.

Всё это время нас преследовала боязнь окунуть читателя в атмосферу страданий. Но пока мы проживали эту книгу, мир изменился. Вдруг оказалось, что задолго до пандемии нам, хоть и не по своей воле, удалось доказать на практике, что никакие расстояния и изоляции не в силах помешать людям сочувствовать и сострадать.

Мы поняли, что назначение книги – помочь читателю не только облегчить страдание или спасти жизнь близких, но и вытянуть себя самого из духоты отчаяния.

По сути – начать дышать заново.

Всем, принявшим участие в судьбе моей дочери Нины:

Eugenie Pasteur – семейному терапевту в Люксембурге, которая первой забила тревогу;

Oncological team of the UZ Brussel, во главе с профессором Dr. Jutte van der Werff ten Bosch – команде университетского госпиталя в Брюсселе;

Isabelle Kieffer и Sophie Huybrechts – докторам из CHL Kannerklinik в Люксембурге;

Fondatioun Kriibskrank Kanne – люксембургскому фонду помощи детям, больным раком;

Maison Losch, и его директору Brigitte Schmit – предоставившим нам жилье в Брюсселе;

Компании Kanner Wonsch во главе с Marcel Hagendoorn – огранизовавшим для Нины исполнение желания: поездку в Париж на Fashion week;

Моим друзьям и друзьям Нины – близким и виртуальным, даже совсем не знакомым лично, но всегда поднимавших нам дух.

Моей большой, самой прекрасной семье – за поддержку, любовь и веру.

В начале 1990-х, когда на унылый и скудный книжный рынок развалившейся страны стали просачиваться первые издания тех, кого раньше не любили, опасались, не понимали, появились книженции карманного формата на серой печальной бумаге с изречениями философов, мыслителей и прочих великих. Такого типа брошюрку мне кто-то подарил. Названия не помню. В ней были крылатые латинские выражения.

Carpe diem – живи настоящим, – было там написано.

Не вспоминать прошлогодний поцелуй, не думать о послезавтрашней весне, просто ехать в потной «букашке» на работу по Садовому? И всё? Всё!

Странно, подумалось, и жилось как жилось. Временами прошлым, местами мечтами о будущем, а настоящее просто было – такое, обычное, балансирующее между ними. Настоящее дозировало всхлипы о прошлом, усмиряло далеко идущие планы на будущее. Но не искореняло. Полномочий не хватало.

Carpe diem стало трендом. Так стали называться модные салоны, рестораны, спа и психологические центры. Везде. Душно. Carpe diem. Я решила сделать маленькую татуировку с этой фразой и не сделала. Умно.

И вот пришёл момент, когда моё Carpe diem восторжествовало. Прошлое оказалось неинтересным и чужим, будущее невозможным. Я больше не вспоминала, не мечтала, не знала, что будет завтра, и перестала планировать. Настоящее разбило мой мир, остановив время. Безвременье.

Приставка «без» всегда лишает нас чего-то, и чаще всего чего-то важного, необходимого. Без сердца, без руки, без денег, без сна, без радости, без смысла, без любви. Без времени – это когда оно идёт где-то мимо тебя. А ты без воздуха, в невесомости.

Так случилось со мной, когда моя дочь Нина неожиданно заболела тяжёлой и опасной болезнью. Я вошла в полосу безвременья, где стала постепенно задыхаться, потому что запас воздуха неумолимо заканчивался. Но появился кислородный баллон, и с его помощью я вновь стала дышать, пусть и не полной грудью. Смешно сказать, в роли кислородного баллона явилась мне Муза. Я стала писать стихи или, скажем, нестихи, поскольку в них почти нет классических рифм. Они приходили внезапно. Нужно было успеть записать хоть куда-нибудь, хоть на клочок салфетки.

Раньше я писала прозу. Когда узнала о диагнозе дочери, решила, что никогда больше не напишу ни строчки. Не смогу. Но мне сказали: «Ты должна. Ты должна записывать свои мысли, чувства, эмоции. Ты должна писать о том, что с тобой сейчас». И я поверила человеку, сказавшему мне эти слова, потому что он сам перенёс огромное горе. Я стала писать дальше. Удивительно и прекрасно, что и этот сильный и смелый человек – Татьяна Маркова стала тоже писать свою историю. Так родилась наша книга – мужественные воспоминания Татьяны и мой опыт жизни в безвременье.

Прошло три года. Благодаря врачам, стойкости Нины и поддержке близких беда отступила. Стало казаться, что я навсегда вернулась в свободную и полную красок жизнь.

Но оказалось, ненадолго. Люди в масках на улицах, в транспорте и внутри зданий перестали вызывать ощущение фильма-антиутопии или страшного сна. Пандемия закрыла на замок привычный мир с ресторанами, магазинами, музеями, театрами. Карантин и комендантский час начинают мучить человечество. Умирают люди. Нам – тем, кто уже пережил смерть и тяжёлую болезнь близких, не приходится начинать с нуля. Мы прошли свой lockdown: маски, перчатки, дезинфекция, еда, которую можно после приготовления есть только первые 15 минут, самоизоляция, изоляция животных и растений. Да, даже они оказывались опасными и несли угрозу организму, полностью лишённому иммунитета.

Сугубо личное страдание, как казалось, когда мы с Татьяной Марковой задумывали эту книгу, сейчас обратилось в общечеловеческую беду. На собственной шкуре мы убедились, что на жизнь влияет даже не сама болезнь, а её социальные и моральные последствия. Без взаимопомощи, пусть и виртуальной, «зумовской», как сейчас говорят про все средства онлайн, не обойтись. Нельзя замыкаться. Надо общаться и вместе учиться переживать безвременье.

Carpe diem. К черту жизнь настоящим. Хочу помнить, хочу мечтать.

Хочу. Хочу. И теперь, кажется, могу.

Carpe diem, кыш!

Март 2021 года. Люксембург

…не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить – творить память.

Ф. Е. Василюк. «Пережить горе»

Дневник Ольги

18.09.2015, Люксембург

Наташа и Таня были подругами. Я встряла в их жизнь в сопливые восемнадцать. У обеих за плечами были мужья и взрослые сыновья, институт, где преподавали на одной кафедре, и защита кандидатских плюс недавно родившиеся дети. У меня – окончание школы, первый опыт взрослой жизни – работа в издательстве, подготовка к поступлению в Полиграфический и Наташин сын Кирилл, с которым случился серьёзный роман.

С Наташей, уехавшей с младшей дочерью в Америку, общаемся по сей день. Ни развод с её сыном, ни новое замужество, ни новые дети не помешали нашей дружбе.

С Таней переписываемся, иногда встречаемся. Наша дружба странная. Годами не видимся и ничего не знаем друг о друге. Потом Таня неожиданно появляется в нужный момент.

А с Наташей Таня не дружит больше.

Татьяна

21 декабря 2015 г., в 11:59

…

Ещё ты спрашивал про Ольгу, которую часто упоминаю в письмах.

У меня была подруга Наташа. Жили в соседних домах. Работали на одной кафедре. Воспитывали одинакового возраста детей. Старшие сыновья даже какое-то время учились в одной школе. Младшие дети появились, когда нам было под сорок.

У неё – девочка, у меня опять мальчик. У неё от того же мужа, у меня – от другого.

В начале девяностых Наташа с дочерью собралась уезжать в Израиль, раскопав восьмушку еврейской крови, которую её мама Роза тщательно закопала, выйдя замуж. Приземлилась в Америке, где живёт по сей день. А старший сын Кирилл наотрез отказался куда-либо уезжать.