В классе возникла полная тишина. Галина не ставила пятерки по своим предметам никому из учеников, ссылаясь на отсутствие у них знаний. Всем было интересно, что она ответит на этот раз.
Галина выпрямилась, взбила руками свои пергидрольные волосы и с вызовом произнесла: «Товарищ Гольдберг! Ну подумайте сами: как же я могу нерусской девочке поставить пятерку по русскому языку? Ну это же абсурд!»
Такого ответа не ожидал никто. Сам Борис чуть было не подскочил на месте: «Но, Галина Ивановна, она же не знает другого языка! Это же ее родной язык!» Галина демонстративно вышла из класса, давая понять, что разговор окончен.
После собрания Эдик подошел к Борису: «Вот такие у нас в школе дела, товарищ Гольдберг! Что же касается пединститута, то на приемных экзаменах по русскому и литературе там будут сидеть такие же галины. Нина не пройдет».
Рассказ отца заставил Нину ощутить усталость и горечь. Она ничего не ответила. Весь мир стал простым и понятным – в нём было только два лагеря людей: евреи и неевреи. Допустим, что она, Нина, вопреки предсказаниям Эдика, поступит в пед. Закончит, станет учителем и придет в класс к ним – неевреям. И они будут относиться к ней, как Галина, или как ее класс относился к Елене Львовне шесть лет назад. Будущее, которое совсем недавно было ясным и светлым, стало темным и сулило Нине одни страдания. Она стала молчаливой и задумчивой. Через несколько дней подошла к Эдику и попросила дать список институтов, в которых на вступительных экзаменах не сидят такие, как Галина. Эдик задумался, выбрал из сотни московских институтов несколько и написал их на бумаге.
Однажды в воскресенье вечером Нина решительно сказала родителям, что будет поступать в «еврейский» институт. Строительный. Назло Галине! Назло Галине поступила не только Нина, но и все, кто хотел выбрать гуманитарное направление в образовании. Весь десятый класс подался в инженеры. Назло Галине.
Занятия первого курса строительного института проходили недалеко от станции Мытищи. Рано утром с Ярославского вокзала направлялись в сторону Мытищ полные электрички студентов, а вечером такие же полные возвращались обратно. В поездах было натоплено и шумно. Некоторые брали с собой гитары и пели, с удовольствием слушая, как им подпевает весь вагон.
От Мытищ можно было доехать до института либо автобусом, либо поездом по одноколейке, которую постоянно ремонтировали.
Нина вышла из стен МИСИ[3] и направилась на станцию. Если верить расписанию, то поезд должен быть через десять минут. Следом за ней шел высокий молодой человек. Нина заметила его в институте еще неделю назад. Он каждый день заходил к ним на факультет, искал кого-то глазами, и уходил. Нину не интересовало, что ему надо, и она не обращала на него особого внимания. Ей даже в голову не могло прийти, что он искал глазами именно ее. Она дошла до станции и, увидев объявление о том, что узкоколейка закрыта на ремонт на целый месяц, расстроилась. Что ж, придется ехать автобусом.
Ехать автобусом было удовольствие ниже среднего. Мимо института каждый час проезжало три-четыре автобуса. Именно проезжало – мимо. Еще издалека завидев толпу, водители автобусов решали не останавливаться. Видимо, руководствуясь следующим: во-первых, столько людей просто не сможет войти в автобус, а, во-вторых, студенты, в большинстве своем, билетов не покупают и ездят зайцами. Поэтому, если вначале на автобусной остановке стояло всего несколько человек, то в течение часа людей набиралось уже несколько сотен, так как практически все студенты жили в Москве и окрестностях и хотели автобусом доехать до Мытищ.
