А Василий Баскаков теперь работал по снабжению ФЗУ. От работы с продуктами, на удивление начальства, он отказался и теперь занимался тем, что собирал по городу старую одежду, да белье возил в прачечную, а потом сам его и выдавал ученикам ФЗУ. Кроме того, он заведовал расходными материалами мастерских. В тот вечер месяца нисан он возвращался с работы в хорошем настроении. Сегодня он долго общался с Ванечкой, тому нравилось учиться, и о нем все отзывались с положительной стороны. Василий в тот день подумал, что если бы у него был сын, он хотел бы, чтобы тот был похож на Ванечку. Еще он с оказией купил совсем свежих коровьих костей, а значит, Варя заварит сегодня похлебку с пшеном и галушками.
Мясницкая (Кирова) была полупустой, редкие прохожие шли скорым шагом, и казалось, ничего вокруг не видели. А он заметил у стены бывшего императорского почтамта что-то уже совсем странное. Подойдя поближе, он разобрал, что в тачке, похоже, из лагерного инвентаря, находилась детская фигурка в какой-то монашеской сутане. Она протягивала тоненькую ручку с надеждой на подаяние, а рядом лежала маленькая собачка неизвестной породы и издавала не то писки, не то стоны.
Собака была вся в московской грязи, а ручка ребенка была тоненькая и трясущаяся. Он положил в нее какие-то копейки, и ручка не спряталась под черное рубище, а просто упала, видимо, ей эту мелочь было удержать не под силу. Василий все стоял и стоял рядом, потом взял за ручки тачку и повез. Колесо вихляло из стороны в сторону и ужасно скрипело, и было страшно смотреть, как ползет сзади та самая собачка. Василий взял ее на руки и посадил рядом в тачку. Он когда-то служил Мамоне, а теперь под скрип этой лагерной тачки уходил в вечность.
* * *
Николаевск-на-Амуре ожидался, и по времени появился, на полосе горизонта. Когда-то это поселение было крайней точкой пребывания русских на Дальнем Востоке и портом на реке Амур. Первое поселение Николаевского поста состояло из шести человек, а первым строением стала якутская изба – ураса. В 1857-м году тут уже проживало более 1500 человек. После освобождения города от японских интервентов здесь была установлена советская власть, и он стал центром Николаевского округа Дальневосточного края. В 1934-м году город назначили центром Нижнеамурской области; а Ивана уже, похоже, обнаружили. Рация энергично затрещала. Взамен второго члена экипажа на самолете была установлена РСБ «Двина» весом 56 кг, но она только защелкала, а визуально было видно сигнальные кроваво-красные флаги на фоне белого льда Амура-батюшки. Иван повел самолет на снижение и через полчаса уже тормозил по льду, поднимая столбы ледовой пыли в прозрачный морозный воздух.
Повстречали его прямо торжественно, разве что хлеб-соль не принесли. Иван был смущен, но и горд за себя, за всех летчиков и за всю свою советскую родину. Его прямо круто, на ГАЗ-М1 (эмка), повезли в клуб, видимо, с расчетом на длительную речь во славу авиации, но у него не очень получилось. Комсомолки и юные авиаторы смотрели на Ваню восторженными глазами. Лицо его постепенно отходило от мороза, и на щеке четко обозначился шрам в виде большой запятой. Люди, наверное, принимали его вместе с Красной Звездой за испанский след. Сославшись на усталость и пообещав, что летчик все расскажет завтра о своем перелете и вообще о себе, главный исполнитель встречи повел его на обед. В столовой тоже было много народу, но все больше из доверенных лиц и руководящих должностей. От водки Ваня отказался, но, похоже, что он был один такой. Принесли огромный таз дымящихся пельменей. Это было просто чудо из чудес, да еще и с уксусом, и с настоящей горчицей. Местные из этого перелета хотели сделать праздник, и, кажется, праздник получился. Тут Ивану подарили серебряный знак «Добролет». Вроде как у истоков создания этого общества стоял сам В.И. Ленин. Но были новости и не очень хорошие, хотя для Ивана приемлемые.
