Еще весной, когда Ваня с пацанами услышали, что первый советский человек в космосе, то сразу же решили в теплотрассе сделать кабину космического корабля. Но той весной это делать было уже поздно, а к следующей зиме уже забылось, и все осталось, как и было всегда. А в теплотрассе всегда была возможность на человека натолкнуться. Но это были люди, которые уже питались денатуратом и клеем БФ, а потом слепли и умирали от удушья. Еще были те, кто пил напиток из столярного клея с названием «табуретовка», те еще страшнее умирали. А у пацанов к теплотрассам был свой интерес. Они делали там свои штабы и тащили туда все, что плохо лежало: старые телогрейки, эмалированные кружки и миски. Но главное – это все же свечи, ибо света в туннелях по понятным причинам не было.
* * *
К осени 1956-го года холодная война стояла на пороге реформации, рискуя превратиться в очень горячую. Наступал последний момент, и это был момент устрашения. Операция устрашения носила название «Железный кулак»: это были кодовые слова, по которым надо было открыть бомболюки практически в самом центре Европы и навсегда поменять мироустройство. Будет ли отдан такой приказ, не знали даже и те драконы, которые все это придумали. По их мнению, все будет зависеть от политической и оперативной обстановки, как они им покажутся. Но драконы были уверены, что тот, кто первый заносит кулак, тот и победит. И таким кулаком стал Иван со своим экипажем.
В рамках высшей секретности управлять этим монстром взлетной массой более 200 тонн, предстояло, не как прописано, семерым, а как было определено сейчас, только четверым, вместе с Иваном. 3М стоял, выведенный на старт взлетной полосы в окружении автоматчиков, и серебрился боками под холодным ноябрьским солнцем. Ивана туда привезли на газике без крыши. Сопровождал его все тот же человек во френче без погон с мутным и блуждающим взглядом. Кольцо солдат расступилось, и они подъехали прямо к трапу. Тот, что во френче, остался в машине, а Иван поднялся на борт. Его задачей было осмотреться и, если что-то надо, дать знак. Он включил внутренний свет. Два устройства РДС-37, как два толстых порося, упершись боками, висели над бомболюком. Очередность сброса между ними составляла пять секунд. В кабине рычаг управления был закрыт выпуклым стеклянным колпаком, который просто от удара должен был разлететься в мелкие брызги.
В кабине все было готово к взлету. Иван сел в кресло командира и посмотрел вперед. Только тут он уже окончательно понял, что борьба с собой закончилась, и он сделал свой выбор. Он спустился к трапу, попросил привезти экипаж и дать один час на подготовку к взлету. Троих из экипажа тут же подвезли, они зашли во чрево этого зверя и закрыли за собой дверь.
* * *
Сегодня после бурана пацаны обязательно должны будут побывать в своем штабе. Сегодня же воскресенье – последний день зимних каникул. Мама сидела на табуретке и палкой помешивала в кастрюле дымящуюся перловую кашу – обед для курочек. Мама обняла Ванечку, стараясь хоть как-то проявить к нему материнскую ласку. Вид у нее был очень уставший, ведь на ее работе и глаз не сомкнешь. Ваня снял валенок с батареи, он высох до хруста, но протертая дырка в размерах не уменьшилась. Мама заметила его кукиш через дырку в подошве и сходила в сенцы, принесла кусок от старых полусгнивших валенок, которые выдавали на нефтепромыслах. Он был серого цвета и весь волосился. Мама выставила кастрюльку с перловой кашей на снег остужаться и принялась кроить стельку из этого серого волосатого вещества. К тому моменту, когда она что-то соорудила, в сенцах загремело, захрипело и послышались привычные слуху маты. Сомнений не было: папа вернулся из командировки. Он уже был в подпитии, активный и бодрый. В руках у него была сетка, в которой было на первый взгляд больше десятка жестяных банок без этикетки, в солидоле. Это была солдатская тушенка. Да еще серебряной бескозыркой светилась бутылка «Московской».
