Я хочу, чтобы меня казнили - страница 16

– Давайте, – Фадеев улыбнулся левой частью рта и наконец опустил руки. Он выжидающе смотрел на меня, шестым чувством зная, что никуда я не смогу уйти, даже если захочу. А я не хотел и не собирался.

– Анатолий Викторович, как ваше настроение? – топорный способ сменить тему, но кофе не смог взбодрить после бессонной ночи.

– Да ладно, Антон Денисович, – разочарованно протянул Фадеев: – Вы бы ещё спросили, как я оцениваю работу охраны. Или это тактика отвлечения? Расслабить, выудить информацию, уйти довольным, что перехитрил дурачка. Если так, то вы точно подтверждаете мое мнение, что устали уже здесь.

Память услужливо выдала экзамен на четвертом курсе, когда преподаватель поставил перед собой цель завалить любого, кто пропустил хоть одно занятие. Я был в том списке, но и предмет знал отлично, поэтому сдал, хоть это и заняло в пять раз больше времени, чем у остальных. Фадеев знал предмет и понимал, что у меня есть определенные задачи, поэтому начал издеваться, не скрывая этого.

– Нет, я просто хочу знать, желаете ли вы казнь.

– Конечно, – ни секунды не задумываясь ответил Анатолий: – Можете устроить?

– Вы знаете о моратории на смертную казнь, – раздраженно ответил и зачем-то добавил: – Это невозможно.

– А вы знаете, что в развитых странах для инициирования смертной казни нужно только доказать, что ты психически вменяемый?

– А вы хотите сказать, что Россия не является развитой страной? – ошибка за ошибкой в тактическом плане были незаметны, но в стратегическом я уже проиграл.

– А вы хотите мне добавить срока за экстремизм? – Анатолий все так же улыбался только левой частью рта. Постепенно сильная позиция сменялась слабой и нужно было идти в контратаку. Было чертовски больно признавать, что бой в моей профессиональной сфере проигран.

– Геннадий Васильевич Серебряков. Вам знаком этот человек?

На мгновение Анатолий приоткрыл рот от удивления. Теперь Фадеев широко улыбался.

– Она здесь? – заключенного будто подменили. Он даже не скрывал своего возбуждения: – Не отвечайте. Спасибо. Она в моем секторе? Значит, эта тюрьма без разделения по половому признаку? Сильный ход, хоть и провокационный. Вы же знаете, что при огласке мировые СМИ сожрут всю вашу пенитенциарную систему?

– Рад знать, что вас можно развеселить так просто, – без энтузиазма отозвался я.

– Развеселить? – искренне удивился Фадеев и подошел к стеклу вплотную: – Вы хотя бы понимаете, что теперь я сделаю все, чтобы получить желаемое?

– Что вы желаете? – и снова ошибка. Анатолий злорадно ухмыльнулся и ткнул котенка в лоток:

– Повторю, если вы забыли, Антон Денисович. Я хочу, чтобы меня казнили. Меня осудили по двадцати одному эпизоду и этого хватило на пожизненное заключение. Остальные не рассматривались в должной мере, но я готов дать любую информацию, раскрывающую детали убийств. Места захоронений, способы убийств, время, даты, последние диалоги – что угодно. В обмен, естественно.

– На что? – очередная ошибка. Да сколько можно-то? Лучше бы отгул взял и отоспался.

– На смертную казнь, – снова развел руками Фадеев.

– Мораторий…

– Вы снимете мораторий из-за меня и для меня, – наконец заключенный перестал улыбаться: – Иначе я продолжу.

– Что продолжите, Анатолий Викторович?

– Убивать.

Улыбка невольно растянула мой рот. Где-то я уже слышал подобное самоуверенное утверждение, кажется, на лекции по типологии психопатии. Однако в условиях "Белой Ночи" практическое применение угрозы было исключено на все сто процентов из ста возможных.