Поэтому смело игнорирую Федины вопросы, оставляя их без комментариев. Много будет знать.
Однако, что-то сказать всё же надо. Не только же улыбаться, как идиотке.
- Много болтаешь, поцелуй лучше, раз пришёл, - сиплым со сна голосом прошу его, обнимая за шею.
Следует незамедлительная реакция.
В едином порыве тянемся друг к другу. Сначала стукаемся зубами, от чего я невольно смеюсь. Федя хмыкает, чуть отстраняясь, а потом возобновляет наш поцелуй, втягивая в свой рот мою нижнюю губу вместе с языком. Обалдеть можно.
Мои глаза закрываются, коленки подгибаются, а внизу живота образуется такой ядерный концентрат желания, какого я доселе никогда не чувствовала. В буквальном смысле готова растечься лужей у его ног, забывая, как дышать.
О-о-о! Как же сладко, мамочки!
Он не даёт мне погибнуть от гипоксии, спустя некоторое время отпускает мои губы, позволяя сделать глоток воздуха. Зато оставляет цепочку поцелуев на скуле, исподволь подбираясь к эрогенной зоне на шее.
При этом держит крепко мое размякшее тельце, иначе я бы точно рухнула на пол, потому как нижние конечности совсем ослабли, непозволительно быстро утратив предназначенную им «удерживающую» функцию.
- Что тут у тебя, детка? - трогает мою сдвинутую на лоб маску для сна.
Что-то меня начинает напрягать его «детка». Даже несмотря на полный в данный момент размяк мозга, аж до розовых соплей, а все равно смущает подобное обращение.
Обезличивание?
- Повязочка? - лыбится бурильщик, снова с интересом рассматривая моё лицо.
- Угу, - не пойму, чему он радуется?
- Отлично, - надвигает обратно мне маску на глаза и заставляет пятиться, отступая вглубь квартиры.
- Ух, ты такой властный, - подкалываю его, улыбаясь. - Мои трусы сразу куда-то подевались, испугались наверно.
- А это что? - возмущается этот проверяльщик, на ходу задрав подол моей сорочки.
Что-что? Трусы, конечно. Хлопковые, какая жалость. Никаких Вам кружев, Федор Батькович.
- Это была ирония, если… кхм, что, - начинаю пояснения со смехом, но от его действий в развилке моих ног быстро забываю про свои шуточки.
К тому же этот эро-хулиган меня зрения лишил, не позволяя сдвинуть повязку с глаз, удерживая мои руки за спиной одной своей левой. А как известно, когда у человека блокируют один из органов чувств, обостряются другие. Обоняние, например. Не говоря уже об тактильных ощущениях.
Непередаваемое острое и незнакомое состояние, заставляющее меня дрожать от предвкушения удовольствия. От его запаха, его шепота, его бороды, щекочущей мою нежную кожу. И самое удивительное, его власти надо мной. А уж не латентная ли я мазохистка?
Так и отступаю под чутким контролем, вся обмурашенная, и донельзя мокрая.
Жадно втягиваю воздух, уткнувшись куда-то в грудь бурильщика. Даже не знаю, во что он одет. Разглядеть как-то не представилось возможности.
- Тоже соскучилась? - констатирует самодовольно, гладя по моему клитору через промокшую насквозь ткань.
Кружит, давит, сжимает. М-м-м.
- Не-а, - выдаю протяжно, чисто из чувства противоречия мотая головой.
- Обманщица, - усмехается он, невольно заставляя меня устыдиться того факта, где я нехило так сп*здела о собственном возрасте.
Блин, как бывает заразно общество матершинника. Тоже начинаю злоупотреблять непроизвольно ёмкими выражениями. Хоть и не вслух.
Мысль об обмане не задерживается надолго в голове.
«Нам же не детей крестить», - усыпляю собственную совесть.
