– Понятно, ну, надо, так надо. Как скоро?
– Вчера.
– Понятно. Ну, цену ты знаешь: двести зелеными, десять процентов моих.
– Гоша, ты садист! В прошлый раз – помнишь, когда я тебя зубровочкой угощала? – ты говорил совсем другое.
– Верно, тогда и день был другой, и покупатель другой, а теперь дня того нет, и покупатель уже далече, а сегодня это тебе больше надо, а не мне.
Маша поджала свои тонкие губы и дёрнула ноздрями – Гоша знал, что это плохой знак, он успокаивающе положил на её плечо руку, ласково проворковал:
– Да погоди ты, не кипятись. Пивка хочешь?
– Пивка? В этой вонючей забегаловке?
Гоша улыбнулся:
– Обижаешь, мать. Найдём что-нибудь получше. Пошли. Только подожди минутку, я своёму напарнику кое-что шепну на ушко.
Через несколько минут они уже пробирались через орущую, хаотическую, нервную толпу к какому-то красному сараю без окон постройки века эдак девятнадцатого-восемнадцатого. Гоша остановился у обшарпанной железной двери, постучал в неё условным стуком, и она, словно по-волшебству, растворилась. Девушка в бордовом костюме, увидев Гошу, ласково пригласила их войти. Они прошли по длинному коридору с многочисленными дверями и через плотную портьеру попали в небольшой райский уголок.
Полукруглый зал сверкал зеркальной радугой витрин уютного бара, на светлом лаковом паркете стояли гипсовые вазоны с пальмами, а со стен свисали пышные водопады аспарагуса. В зале было с десяток столов с мягкими розовыми овальными креслами, за которыми сидело человек десять клиентов, попивавших пиво из высоких глиняных кружек. Из стереоколонок легким эфиром расплывалась тихая музыка. Гоша показал на угловой столик.
– Проходи вон туда. Я сей момент.
О чём-то пошептавшись с барменом, он вернулся к ней.
– И тебя здесь принимают? – удивлённо огляделась Маша. Он наклонился поближе к её лицу, шепнул:
– Только днём. И то не меня, а деньги. Они, родимые, как ты понимаешь, любые замки открывают.
– Не любые, – начала, было, Маша.
– Ладно, ладно, не любые, – согласился Гоша. – Расслабься, мать, дыши уютом. А теперь послушай расклад. Тот покупатель аппарат уже взял, правда, не фирменный, а западноевропейской сборки. У тебя же «японец», за зеленку возьмут, но уже дешевле, потому что курс бакса растёт, как бамбук после тропического ливня. Поняла?
Девушка принесла две кружки пива и две тарелочки солёных креветок, поставила на стол, с улыбкой спросила:
– Ещё что-нибудь?
– Нет, спасибо, – ответил Гоша и тут же с ней расплатился, похлопав её по руке, когда она полезла за сдачей.
– Чего не понять, – скуксилась Маша, прихлёбывая из высокой зеленой кружки на удивление вкусное и мягкое пиво. А Гоша всё втолковывал:
– Деревянными дадут процентов на десять больше прежнего, так что маракуй сама.
– А проценты?
– Да брось ты, – отмахнулся Гоша, расплескав при этом пиво на своё поношенное пальто. – Нужны мне твои проценты! Это я так, просто у коммерсантов есть такое правило: бесплатной бывает только манна небесная, а каждый труд должен оплачиваться.
– И ты изменишь своёму правилу? – удивилась Маша.
– Ни в коем разе, – запротестовал с улыбкой Гоша, – хоть тысячу рублей, а всё равно с тебя сдеру! Да, слушай-ка, мать, а стоит ли тебе к Сашке ехать, ведь только деньги прокатаешь? Я сам два года отбухал в ракетных войсках, знаю, что ты там ничего не добьёшься.
Маша задумалась, потом покрутила головой:
– Не знаю, может, и так. Но ты бабьего сердца не поймешь, Гоша. Какая-то труба зовёт его в поход, вот кажется мне, что я нужна Сашке, что без меня он сотворит какую-нибудь глупость и пропадёт ни за понюшку. И не отговаривай, меня уже не остановить.
