– Ага, будешь зелёным, – отозвался Смушников, – когда я тебя до самого берега вместе с неводом тащил, а потом ещё и на берегу откачивал!
– Вот, вот, оказывается, к берегу прибило кусок невода. В нем-то я и запуталась. С тех пор я и зову его крёстным отцом, – засмеялась Ксения, прильнув к Пашиному плечу.
Мужчины перемигнулись, и Сергей Мефодьевич сказал:
– Ну, душеньки, вы тут поворкуйте, а нам по-мужски надо потолковать.
Когда они оказались вдвоем, Маша окинула апартаменты, восхищенно покачала головой.
– Он что, один здесь живет?
– Один.
– Да, богато. Кто же он по званию-то?
– Генерал, кажется, – легкомысленно отмахнулась Ксения. – Или полковник. Одним словом, у него на погонах три звезды.
– И он мне поможет?
– Надеюсь. Попозже спросим. Он такой человек: если сможет что-то сделать, то сделает, если не может, то ответит «нет».
И тут из коридора донеслось пение:
– В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зелёною была!
В дверь вплыли две ёлочки из алых роз, к основанию которых розовыми лентами были привязаны две большие коробки конфет. Из-за одной из ёлок выглянуло веселое лицо Паши, и он торжественно провозгласил:
– Дорогие девочки…
– Душеньки, – поправил голос Сергея Мефодьевича.
– Дорогие душеньки, – послушно исправился Паша, – от имени мужской половины поздравляем вас с наступающим новым 1995 годом.
– Замолчи, сухарь, – строго прервал его Сергей Мефодьевич. – Разве так надо поздравлять женщин. Душеньки, родные вы наши! Почему я всегда всех женщин называю душеньками? Потому что в мужчине без женщины остается одна плоть и ничего больше. Вы уж поверьте мне, старому женатику, а теперь вдовцу. Так пусть же в этот предновогодний вечер ваши души зажгут такой же пламень в наших холодных сердцах, как пламень этих роз.
– Фу, как напыщенно, – фыркнул Смушников.
– Ты ещё слишком молод, чтобы понимать, что напыщенно, а что от души.
– Не слушайте его, Сергей Мефодьевич, – закричала Ксения. – Это просто прекрасно! Мне ещё никто не дарил розовую ёлку!
Она снова повисла на старичке, целуя попеременно в синеватые от бритья щеки. Маша смутилась, когда к ней подошел Паша и с поклоном протянул букет.
– Это вам, Маша. Пусть новый год будет для вас счастливым.
– Спасибо. Мне это как раз очень необходимо.
4
Новогодние праздники похожи в каждой кампании и в каждой семье: сначала томительное ожидание этого придуманного людьми чуда, когда минутная и часовая стрелка сольются в одну вертикальную линию и зазвучат куранты, потом хлопки пробок от шампанского, крики, поздравления, звон бокалов и… А дальше? А дальше время так же методично и размеренно продолжает свой бег, не обращая внимания на человеческую радость и суету. Времени нет дела до людей, оно продолжает свою неутомимую работу, изменяя планеты, миры, вселенные, самих людей, разрушая одно и созидая другое. Оно неумолимо, и у него нет дат, кроме одной: вечности. Время всегда вечно, оно не молодеёт и не стареет, оно постоянно, как сам Мир.
Об этом думала Маша, когда они все вместе стояли на огромном балконе и смотрели праздничные салюты и фейерверки. И все-таки она пока живет в этом времени, живет в нем и её Сашка. Боже, где же он встречает свой двадцатый первый год: в землянке, в окопе, в танке, или просто спит, усталый и замученный, не обращая внимания на эту условную смену дат. У него сейчас могут быть только две даты: жив или… Маше даже в душе ужаснулась: нет, нет, второй быть не должно, не будет никогда, никогда, никогда!
