Я – казакъ, или В поисках Бога - страница 4

Мы помолчали. Он улыбнулся:

– Ладно, только про тюрьму свою там, куда я тебя сейчас отвезу, никому не рассказывай.

Мы выехали за город и через какое-то время подъехали к воротам, обтянутым защитной сеткой. Нас встретил камуфлированный парень. Я попрощался с Тимуром, от души пожав ему руку.

Это была какая-то база отдыха. Деревянные двухэтажные домики. Меня провели в беседку к человеку в «горке».

– Здорово живёшь!

– Слава Богу! И тебе здорово. Казак?

– Так точно. Донской.

– Откуда?

Я достал удостоверение казака.

– С Новгорода Великого.

– Великий Новгород? А вече что такое, знаешь?

– Эээ… ну… собрание людей, новгородская демократия.

– Так ты от Николаича?

– То есть?

– Зенчук Дмитрий Николаевич твой атаман?

Он разглядывал моё удостоверение.

– А, ну да. Я числюсь по Воронежской области.

– Сейчас я ему позвоню, – он набрал номер. – Николаич, здорово живешь! Ты мне скажи такой-то Денис, твой казачок? Да, с Новгорода… Ручаешься за него? … сейчас дам. На, поговори с батькой.

– Здорово живешь, батя! – сказал я, взяв его телефон.

– Слава Богу! – в трубке я узнал голос Зенчука. – Ну что, Денис, всё-таки собрался? Смотри, не подведи там меня! Я поручился за тебя.

– Всё будет хорошо, бать!

– Ну бывай, с Богом!

Мужик в «горке» был Ферзь. После я вкратце рассказал ему о себе: службе в ВДВ… и тюрьме. Такой вот я – болван и правдолюб: наврал про армию и не смог промолчать о тюремном прошлом. Наверное, хотел добавить себе плюсиков.

– Нам там воры не нужны! Там и так всё не просто. Как у тебя с дисциплиной?

– Я обещаю, что со мной проблем не будет. Пожалуйста, дайте мне шанс!

В общем, меня взяли. Наверное, помогло слово Дмитрия Николаевича. Как я узнал после, отсев был очень серьезный – не брали многих: не брали молодых и с малолетними детьми, без «армейки» не брали, не брали уголовников и бомжей.

Ферзь – личность известная. Походный атаман донских казаков. Участник крымских событий и ещё много чего… Человек положительный во всех отношениях, симпатичный, благородный, образованный, очень деловой. Офицер, одним словом! Похож на русского офицера времён первой мировой войны.

Я заполнил анкету, пропечатал чёрной краской свои папиллярные узоры, сдал все свои документы. Вместе со мной регистрацию проходили люди со Славянска. Человек десять. Обветренные, загорелые, с худыми бицепсами и огромными кулаками. Настоящие русские мужики! С пальцами для откручивания и закручивания гаек без ключей. Возрастом они были от сорока до пятидесяти и смотрели на меня, как на ребёнка. Эти люди приехали оттуда, куда я только собирался. С войны. Со Славянска! Атлетически сложенный девяносташестикилограммовый парень в спортивном костюме, бритый налысо, с набитыми костяшками на руках, я стоял перед ними и видел в их глазах сочувствие. Для них я был мальчишкой, мечтающим поиграть в войнушку.

К слову сказать, я и в самом деле до сих пор ощущаю себя мальчишкой. Мне больше тридцати, но внутри меня живёт семнадцатилетний пацан. И это чувство совершенно реальное. Мысленно возвращаясь в прошлое, я вспоминаю последний день на свободе перед отсидкой, вижу себя как бы со стороны. Мне семнадцать лет. Как будто кто-то сделал кадр на полароид, и я перестал взрослеть. Прошли года. Лагерь, жизнь после: семья, дети (не мои), сейчас вот на войну собираюсь, а мне всё равно семнадцать, как тогда, – и ничего не изменилось. Заметил, что даже всех людей я разделяю на «взрослых» и «ещё нет», даже ровесников.