Лара оглянулась по сторонам. Высоченная ольха росла прямо за забором. Ствол как хобот слона, и ветки собрались на самом верху, там, где гуляет свободный ветер. Лара снова прикрыла веки и вслушалась в шуршание листьев. Таким звуком потрескивает ток в проводах, сыпется песок, ливень обрушивается на землю и стучит по крыше. До чего радостно побыть одной!
– Чего сидим? Кого ждем? Особое приглашение требуется, чтобы в дом зайти? – насмешливо прозвучало рядом.
Лара в тревоге распахнула глаза. Перед ней высилась мать, держа пустое ведро. Нигде покоя нет в этом месте, везде отыщут…
– Я всё сделала, – едва слышно пролепетала Лара.
– Прямо всё? – намеренно удивленным голосом вопросила родительница.
Лара кивнула.
– А посуду кто мыть будет? Мне предлагаешь?
– Можно я завтра помою?
– С чего вдруг? – Мамины глаза блеснули искрами. Они впились в Ларину кожу остриями, прожгли ее насквозь и проникли внутрь.
– Я устала, – честно призналась Лара.
– А я?! Я не устала? – взвилась мать, – Батька твой пьет, ничего ему не надо, а я пашу за двоих. И ведь без того жалею тебя, как могу. Встаю раньше солнца, рублю курей, варю вам цельный день, обстирываю, огороды на себе волоку. Могла бы тебя заставлять, так нет – сама делаю.
Мама прервалась, громко вздохнула и продолжила:
– Только меня никто в ответ не жалеет. И в детстве не жалели, «Людка – то, Людка – сё», а что не по ним – сразу поленом били. Вас легонечко тронь, от шнура плачетесь, а меня – поленом!
– Но почему братья не моют? – попыталась воззвать к справедливости Лара.
– Хватит придуриваться, они дети, а ты выросла уже! Да и не мужицкое дело на кухне ковыряться.
Лара опустила ноги в мокрые мыльницы и, хлюпая водой при каждом шаге, побрела в дом. Опять ей выпала работка! А кому еще делать?! Папка в загуле, Косуля – маленькая, Тима – мужик, Сеня – и маленький, и мужик, вообще не подкопаешься.
Лара нагрела чайник воды, оторвала от старой наволочки чистую тряпку для мытья, достала алюминиевый таз. Посуды за день накопилась внушительная гора, занимающая весь хозяйственный стол. Хорошо хоть утром кашу из общей кастрюли ели.
Лара вздохнула и принялась за дело. Первой следует помыть наименее загрязненную утварь, кружки и стаканы, последней очередью – сковородки. Они самые жирные.
Чашки уже сияли чистотой, тарелки блестели. Лара собрала вилки, ложки и ножи, утопила их в таз. Бахнула входная дверь. Кто бы мог зайти без стука? Мама и остальные дети дома сидят. Неужели папка явился?
Лара выглянула в прихожую. Братья вышли из детской, мать и Кася показались из зала.
Родительница встала руки в боки, выставила левую ножку вперед и, постукивая стопой по полу, воскликнула:
– Ого, кого принесло! Посмотрите-ка! Ты случайно номер дома не перепутал? Уверен, что по нужному адресу пришел?
– Людок, ладно тебе. Я нам батон к чаю принес. – Добродушно улыбнулся отец и протянул длинный румяный хлебопродукт. – Вкуснотища! Французский багет называется.
– Батон. Нам. К чаю. Принес. – Шла к нему и чеканила каждое слово мать. – Как. Благородно.
Она схватила протянутый багет и резко приземлила его на голову папы. Щедрый кусок булки отлетел в сторону.
– Я тебя этим батоном и убью сейчас, козлиная морда! – Мать колотила отца багетом. – Деньги где?
– Какие деньги? – изумился батька.
– Телек продал, сволочь! – напомнила мама.
– Да какие с него деньги?! На запчасти отнес – гроши вышли.
