— Когда в прошлом
году Одетт Линкорд швырнула в тебя измазанной в краске кистью, ты тоже
спряталась за моей спиной! А потом пнула ее мольберт и пообещала выцарапать
глаза, если она еще раз повторит трюк с кистью. Ничего не напоминает?
— Не могу
поверить, что ты сравниваешь случай с Одетт с кровавой расправой, которую
учинил Киллиан Гримм! Это немыслимо.
— Разные в жизни бывают
ситуации, Алексаша. Совсем необязательно все видеть в черном цвете, можно
добавить и красок, и тогда картина полностью изменится – тебе ли этого не
знать. А ты все жалеешь для Киллиана хоть каплю светлого тона, малюешь одним
черным.
— Ясно, что он
заморочил тебе голову окончательно! — Я бесновалась, обиженная за пример с
гадиной Одетт – между прочим, она целый месяц ко мне цеплялась, а терпение у
меня вовсе не железное, и проучить ее стоило. Воспитание воспитанием, а за себя
надо уметь постоять, тем более в школьных коридорах, где вежливость часто видится
слабостью. И вообще… у этой глупой девчачьей разборки нет ничего общего с тем,
что творил Киллиан Гримм.
За Петрой я тоже
приглядывала.
Она училась в
закрытой школе для девочек, в будущем мечтала уехать в столичный университет,
там выпускали лучших врачей. Ее желание поощрялось всей семьей, Петра всегда
была умницей, и даже бабушка Анна считала, что талант сестры должны раскрывать
лучшие, нельзя держать Петру возле дома просто потому, что нам всем так хочется
о ней заботиться. Бабуля у нас всегда была прогрессивной, что тут сказать. Пару
раз она даже намекала, что после окончания художественной школы мне стоит
уехать вместе с Петрой – моему дару в столице наверняка найдется применение,
заодно и за сестрой присмотрю, да и денег заработаю. Раньше я ее рассуждения
пропускала мимо ушей, но теперь задумалась всерьез – если проследить за сестрой
до конца года, а потом уехать вместе с ней подальше, Киллиан Гримм обо мне
благополучно забудет, а Петру и вовсе никогда не встретит.
Пророчеству стоит
дать бой.
Но человек, как
известно, предполагает, а боги вносят свою лепту. Той же осенью бабушка
серьезно заболела – как объяснил нам отец Нила, ее кровь перестала дышать как
прежде, бабуля будет слабеть с каждым днем, пока не покинет нас. И, хотя
медицина и сделала вынужденный шаг вперед после введения запрета на
использование крови нелюдей, этого шага оказалось недостаточно, чтобы помочь
бабушке. А доктора с божественным даром целителя мог позволить себе далеко не
каждый. Мы не смогли, хотя никогда не считались семьей бедной. Стало ясно –
вскоре нас останется трое, и Виктор станет старшим в нашей небольшой семье.
Само собой,
принимать такие новости никто из нас не пожелал – Виктор искал каких-нибудь
знакомых, которые смогли бы помочь с поиском целителя или просто деньгами,
Петра днем и ночью сидела возле бабушки и тихо плакала, извиняясь, что не
успела съездить в столицу выучиться, я порывалась заглянуть в будущее, но
боялась до дрожи, что будущее в очередной раз подведет. А бабушка Анна же советовала
нам всем перестать дергаться и оставить все как есть.
— Ты будешь
большим идиотом, если назанимаешь у всех подряд ради старой бабки, которая все
равно скоро умрет! — не стесняясь в выражениях, ругала Виктора наша дерзкая
бабуля. — Ты же главой семьи станешь, стоит думать о будущем, быть мужчиной,
решения принимать... Мне уже восемьдесят, меня можно и отпустить. А вот
раздавать потом долги при двух юных сестрицах замучаешься! И ладно Саша, она у
нас минималистка и уже почти выучилась, а вот Петре еще образование получать,
да наряды покупать! Петра избалованная, и лишений попросту не вынесет! Ты этого
хочешь, дурак недальновидный? Вам всем жизнь еще жить.
