Я – Одри Хепберн - страница 4

Элла, по разным сведениям, работала в отеле, в цветочном магазине, экономкой в богатом доме, сопровождала туристов. Одри фотографировалась для торгового каталога, переводила документы и подрабатывала секретарем в туристической фирме, рекламировала шляпки, мыло и шампуни. Но увы, она все лучше понимала, что ее мечте стать великой балериной сбыться не суждено.

В школе Мари Рамбер ей пришлось нелегко – мадам была очень жесткой преподавательницей и по воспоминаниям учеников за неправильную позицию могла хлестнуть стеком прямо по рукам. После ее занятий одни рыдали, другие давали ей прозвища, но все вынуждены были терпеть, потому что она была настоящим мастером своего дела. Одри тоже долго терпела и резкие замечания, и все остальное, потому что, как она сама говорила: «Моей мечтой было надеть пачку и выйти на сцену Ковент-Гарден».

Но в конце концов ей пришлось смириться с жестокой реальностью. Она была слишком высокой для балерины и начала заниматься танцами слишком поздно. Осенью 1948 года Мари Рамбер сказала ей об этом прямо и посоветовала попытать счастья в музыкальном театре или стать преподавательницей.

«Моя техника не шла ни в какое сравнение с техникой тех девушек, которые пять лет учились в «Сэддлерс Уэллс», за учебу которых было кому платить, у которых всегда были пища и бомбоубежища, – с горечью вспоминала Одри. – Здравый смысл подсказывал, что в балете мне успеха не добиться. И все же я продолжала считать, что участие в мюзиклах ниже моего достоинства». Здравый смысл все же возобладал – в октябре 1948 года Одри покинула общежитие балетной школы в Кенсингтоне и занялась поисками работы в театре.

Ее первая роль, если можно так назвать участие в кордебалете, была в мюзикле «High button shoes» (один из вариантов перевода – «Высокие ботинки на пуговицах»). Эта комедия уже два сезона успешно шла на Бродвее, и ей прочили большое будущее в Лондоне, поэтому можно сказать, что Одри повезло – ее отобрали в постановку. Тем более что у нее совсем не было опыта, а платили там вполне прилично – около восьми фунтов в неделю.

В театре ей пришлось тяжело. «Когда меня выбрали, я не могла отличить одной синкопы от другой, – рассказывала она. – Мне приходилось работать гораздо напряженнее, чем остальным девушкам». К тому же ее голос был слишком слабым для сцены, и ей пришлось много заниматься, чтобы он прибрел необходимую звучность.

Но все старания Одри были почти впустую – никто ее особо не заметил, ни в одной рецензии ее не упомянули. Надежду внушало лишь то, что после окончания лондонских представлений в мае 1949 года продюсер Сесиль Лэндо пригласил ее в другой мюзикл – «Соус Тартар». Обдумав все, Одри отказалась ехать с «Высокими ботинками на пуговицах» на гастроли и приняла предложение Лэндо, ведь он предлагал ей хоть небольшую, но роль, и даже со словами, а не только танцы в толпе других девушек. Это было правильным решением – «Соус Тартар» выдержал больше четырехсот представлений, и в нем Одри наконец заметили и критики, и зрители.

Ее избранником стал партнер по сцене, молодой французский певец Марсель Ле Бон. Отношения у них поначалу были вполне серьезные – во всяком случае, Элла уже почти смирилась с мыслью, что ее зятем станет певец кабаре. Радовало ее лишь то, что молодые люди не спешили связывать себя узами брака, и можно было надеяться, что первая влюбленность скоро сойдет на нет.