Я, Он, Наши дети и рецепт мыла из хлеба - страница 16

В роддоме этом я прожила неделю. Разрабатывала соски одновременно с одиннадцатью другими женщинами, которые сцеживались, как шальные. С шести утра в разных углах необъятной палаты возникали звуки молочной струи, бьющей в дно трёхлитровой банки. Как в коровнике. Псссть, псссть. Молокоотсосов не было, все руками делалось. А я сижу. И прям неудобно перед ними разрабатывать. У них-то все хорошо. У них надои. А я сижу соски накручиваю. Ребенка приносят – он спит и в молоке не нуждается.

Потом девочку мою перевели в другую больницу, чтобы что-то там делать с ее гематомой. Я поехала за ней. И это оказалось еще хуже, потому что в роддоме ее хотя бы иногда уносили туда, где лежали остальные дети. А тут вручают мне сверток и говорят:

– Вот ваш ребенок, гематому мы убрали, теперь будем заходить к вам пару раз в день, давать таблетки, а как только все заживет – отправитесь домой.

И уходят. И дверь закрывают. И никого кругом – ни нянь, ни врачей. Только такие же курицы, как я, лежат через стекло со своими младенцами. Это было очень страшно. Самое страшное, что со мной вообще было. Хотя нет, однажды случились в моей жизни американские горки, вот они, пожалуй, пострашнее будут. Но первый в моей жизни младенец в возрасте семи дней один на один со мной – примерно такие же кошмарные горки. Маленький человечек чего-то хочет, непонятно чего. И вот уже мы с ней ревем вдвоём – она ревет, потому что ей надо, а я реву, потому что не понимаю, что именно ей надо. И помощи не у кого просить и нет связи с миром.

Вспоминая свое дивное существование в этой больнице, я понимаю, какое это благо – мобильная связь. Это такое чудо, такая потрясающая вещь! Когда мне мои дети говорят сейчас:

– Ой, как же мы будем рожать, как же мы справимся?! – я смеюсь. Вы можете как угодно рожать, каким угодно местом, и даже дома все это проделывать, никуда не выезжая, но даже если вы отправитесь в роддом, у вас всегда будет связь с миром. В любую секунду. И это колоссальный плюс.

Постепенно я, конечно, осмелела, научилась брать дочку на руки, кормить, бутылку раздобыла где-то. Вспомнила, что я вообще-то медицинский ребенок и кое-что могу делать сама. Пошла к доктору и говорю:

– А знаете, что? Не будем мы тут лежать! И что это вообще тут у вас за таблетки?

Врачи мне говорят:

– Вот что, милая! Не надо нам тут свои порядки устанавливать! Пишите отказ от госпитализации и дуйте до дому.

Я подумала и дунула. Мы ушли из больницы домой.

Дома остро встал вопрос: а как бы нам назвать то, что у нас появилось на свет? Надо же какое-то имя этому дать? Я была человеком, воспитанным журналом «Караван историй».

Даже когда денег не было совсем, исхитрялась его как-то добывать и читать от корки до корки. И однажды наткнулась на статью о солисте группы «Duran Duran» Саймоне Ле Боне, жену которого звали Ясмин. Статья сопровождалась чудесными фотографиями, Ясмин сидела в ванной в окружении трех дочерей. Такие милые разновозрастные девчушки и их мать – редкая, как мне показалось, красавица. И такая это была завораживающая картинка, так мне понравилась Ясмин, что я решила – мою дочь будут звать этим прекрасным именем. Прям вот так пусть и запишут в своих ЗАГСах. Без всяких «а» на конце. Как бы вроде бы Жасмин, но по-другому. Родители с обеих сторон сказали:

– Ну ладно, вы дебилы, с вами все понятно. Назад уже не вернешь. Но ребенку-то зачем жизнь портить? Это же крах всего, у нее не будет шансов, с таким-то именем! Ладно бы вы назвали ее в честь бабушки – Леной. Или даже в честь дедушки, почему бы и нет, это не так было бы ужасно. Но Ясмин!? Такого имени и в святках-то нет, даже примерно.