Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим - страница 15



– Хамарин, ты что здесь делаешь? – я узнал бы этот голос из тысячи голосов. Он мог принадлежать только моей мамочке. Моей дорогой, любимой маме, которая еще до рассвета ушла в город с хозяйкой. На самом деле её увели, держа под уздцы и нагрузив на спину два плетеных короба с еще теплыми, пахнущими обожжённой глиной горшками.

То, что я сотворил, было похоже на кульбит: зад взлетел и, словно рычаг, провернул мой круп на пол-оборота, благодаря чему я вновь увидел городскую стену, утыканную башнями, белую дорогу, петляющую под горой, каменный мост, сгорбившийся над шумящим потоком, и две фигуры, уныло бредущие в гору: человека и ослицы.

Моя любимая Атнат>72, как я ласково называл ее. Час «Минхи» наступил, и они возвращались с рынка: усталые, но довольные. Улыбка расплылась по моей морде, и в тот же миг иссушенные пожухлые окрестности расцвели всеми цветами радуги, а жаворонки, мельтешащие высоко в небе, запели «ослиный марш».

– Инун таву>73, – сказал я и затрусил им навстречу, оглашая окрестности радостными воплями: «Иа, иа, иа…»

На спине у мамы лежали, свесившись до самой земли, два мешка. Именно мешка, а не короба, с которыми она ушла утром. Значит, день удался и хозяйка продала всю посуду, сделанную ее мужем, и даже плетеные коробки. Женщину звали Сара, а её мужа – Симон. Симон-горшечник, как звал его я. И хотя все в округе называли его «гончар», лично мне не нравилось это слово? дюже оно не профессиональное, я бы сказал, не передающее суть ремесла.

Не успели мы встретиться, как рев Атнат вновь обрушился на меня.

– Я спрашиваю, что ты здесь делаешь – в восьми стадиях от дома и в восьми стадиях от городской стены?!

Я как-то оробел, не зная, что соврать…

– Гуляю.

– Ты гуляешь?! Не ври матери! Симон не отпустил бы тебя со двора, даже если бы ему заплатили за это.

– Я чего-то не знаю или вы скрываете от меня какую-то тайну? С чего это горшечнику так опекать меня? Я что, породистая лошадь, которую он выводит на скачки, или вол, которого он сдает в аренду? Я всего лишь ослик: маленький, серый и ушастый!

– Разве я не рассказывала тебе про сон, который видела хозяйка?

– Нет. А что за сон? Сон про меня? Какой я там – высокий, смелый, красивый? – она заинтриговала меня, и надо было потрудиться, чтобы унять мое любопытство.

– В тот день, когда ты появился на свет, Сара видела сон: будто к ним во двор человек завел маленького ослика, привязал к двери и, прежде чем уйти, произнес: «Позаботьтесь о нём, я скоро вернусь». «Это Ты, Господи?» – спросила хозяйка. «Ты сказала», – и он ушел, словно растворился.

– Ну и что? – я пожал лопатками. — Сон как сон, чего тут интересного?

– А то, что ты особенный, Хамарин.

– Я всегда чувствовал это.

Мы ткнулись носами. От ощущения особенности захотелось подпрыгнуть, что я и сделал.

– Веди себя прилично! – в одной фразе было столько укора, сколько я не слышал за всю свою жизнь. – Что скажет наша хозяйка, глядя на твои выкрутасы?

– Что она может сказать? Ты посмотри на неё: жара и дорога отняли последние силы. Хочешь, я довезу её до дома? Должен же я отблагодарить её за всё, что они с горшечником для нас делают.

– Спроси у нее сам.

– Эй, хозяйка, давай я тебя подвезу! – я кивнул головой, приглашая сесть на меня.

– Да что же вы так орете: «Иа, иа», – будто вас не кормили с утра, – в её голосе не было злости, только усталость от шума, который мы с мамой создали на дороге.