Когда узнал, что она историк, да ещё и специалист по криминальной антропологии, чуть не присвистнул.
Низкий, чуть хрипловатый голос, прямой взгляд, без страха, но и без вызова, который говорил, что она не верила в успех его расследований, просто не верила. Хотя она сказала:
– Мне кажется, что вы верите в закон. Очень хотелось бы надеяться.
– Закон существует, да, – сухо кивнул Макс.
– Мир такой, каким мы его видим, – тут она улыбнулась. Какая ж красота! Ради этой улыбки Макс был готов свернуть горы. Он вспомнил сказки, которые читала ему маленькому мать про Царевну-Лебедь:
…За морем царевна есть:
Что не можно глаз отвесть…
Она ушла, а он сидел ещё полчаса, не шевелясь. Накрыло. Неужели этой красоты никто не замечает, кроме него?
Ночью почти не спал. Пересматривал запись допроса.
Стал нарушать правила. Проверял её соцсети, но в них не было ничего, кроме фотографий сына, иногда сына и её матери, грузной пожилой женщины с уставшими глазами.
Потом всё-таки немного поостыл и начал думать о деле. Он не сомневался, что она не сказала всего. Она ему ещё не доверяла. И правильно делала. Щупальцы Варламова были вездесущи. И он стал волноваться, впервые за долгие годы службы, не за само дело, а за неё.
Набрался сил и назначил вторую встречу, в кафе, без протокола.
– Я знаю, что Варламов причастен к убийству вашего мужа. Доверьтесь мне.
– Причастен? – она подняла брови, – он и есть убийца. Мне даже кажется. что он собственноручно сдвинул груз, который упал на Сашу. Хотя, это, конечно, не так важно. Уже не так важно.
– Я думаю, есть вещи, которые вы не хотите мне открыть.
– Максим, вы искренни, но этого недостаточно. И мне не нужен рыцарь.
Отрезала.
Да, вёл себя, как идиот.
Сейчас воспоминания не давали сосредоточиться. С этой беременностью не просто всё не в порядке, Макс боялся, что из-за неё она попала в какую-то кабалу и жизнь её в опасности. Ему даже в голову не пришло, что у неё новый муж, роман, чувства, этого не могло быть и точка. Вопрос «почему» отметался сразу.
В память врезалось синее платье свободного покроя, её осторожная походка и левая рука на животе. Какой, интересно, у неё срок? Не очень большой. Месяцев шесть. Но он в этом мало что понимал, у него тут не было ни личного опыта, ни профессионального.
И всё-таки кто мог быть отцом ребёнка?
Если это Варламов, оба кулака сжались самопроизвольно, то сроки не сходятся и вообще это невозможно. Она так осторожна, как будто от этой беременности зависит её жизнь. В голову лезли странные предположения.
Вспомнил про одну свидетельницу, бывшую сотрудницу «Цветущей сливы», которая работала больше года непосредственно с Капраловым, была его заместителем, и которую Варламов благополучно уволил сразу после случившегося «несчастного случая». Как её фамилия? Простая какая-то, лёгкая… ему захотелось самому вспомнить, а не лезть в Дело.
Евгения… Шемякина… нет… Шарова… нет… Шатрова!
– Добрый день! – набрал он телефон сестры Людмилы Шатровой, – вас беспокоит старший следователь по делу вашего бывшего начальника…
– Да, слушаю вас, – голос был немного неуверен или даже напуган.
Мы можем встретиться неофициально?
У него была убеждённость в том, что она хотела помогать следствию, но боялась.
Евгения пришла без опоздания.
– Максим, я не должна этого говорить, но я никогда себе не прощу, если с Наташей что-нибудь случится.
– Что случится? Давайте по порядку, Евгения! Я гарантирую вам, что всё останется между нами.
