Понимаю теперь, чего Аиша так боится. Меня сейчас успокаивает то, что совсем недавно страшно бесило. Её игнор. Она не читала сообщение. Её муж знает об этом, а значит с ней всё хорошо. Если не так, я заберу у отца свой ствол и поеду знакомиться.
Нельзя её обижать. Она маленькая и беззащитная.
Беркут въезжает к нам во двор. Помогает выйти. Хромаю, морщусь. Посидел немного, мышцы застоялись, стало болеть ещё сильнее. Рожу тоже саднит. Подбородок стянуло засохшей кровью. Вспоминаю, что мы так и не купили воды. Димон гнал сразу на адрес.
— Твою мать, — к нам подлетает отец.
Встаю ровнее, делая вид, что мне нормально. Не первый раз в драке, и точно не последний после сегодняшнего.
— Кто его так? — спрашивает у абсолютно целого Беркута.
Дима молчит. Отец хмыкает и, тихо матерясь, усаживает меня на диван. Сопротивляюсь. Я к себе в комнату хочу. Мне одному надо побыть.
Не отпускают. Стягивает с меня грязную футболку.
— Света! — орёт на весь дом. — Света, врачу нашему позвони!
— Да не надо мне никого, — дёргаюсь, скидывая с себя руки отца. — Пусти.
— Ты из-за этой девчонки огрёб? — рычит он. — Миша, блядь! Я тебе что сказал? Не лезть! Забыть! Это не твой уровень. Ты не вывезешь!
— Посмотрим, — устало облокачиваюсь на спинку дивана.
— Кто бил, запомнил? Номера машины? Марка? — давит отец.
— Нет, — лгу ему.
Не хочу пока его вмешивать. У меня пацаны есть в помощь. Мы что-то придумаем.
Врач приезжает, осматривает. Настаивает на больнице, снимках. Отец рычит на моё сопротивление и ещё сильнее давит. Сдаюсь, еду с ними. Убеждаемся, что переломов нет. У меня даже нос крепкий оказался, разбили, но не сломали.
Едем назад. Переписываюсь с парнями в чате. Беркут уже рассказал ситуацию Ваньке и Илье.
— Дай сюда, — отец нервно выдёргивает у меня из рук мобильник.
— Эй!
— Я добавлю тебе сейчас, — предупреждает он.
Остываю. Зло смотрю в окно.
— Тебя грохнуть могли, Миша. Я же нормально с тобой говорил на эту тему. Как со взрослым.
— Так я тебя услышал, пап. И своё решение принял как взрослый. То, что огрёб сегодня, это повод скилы подтянуть. Ты можешь мне либо помочь с этим, либо не вмешиваться.
— Так сильно любишь её, что готов рисковать собственной головой? — отец сворачивает к магазину.
Моё молчание и упрямый взгляд воспринимает правильно. Да. Я именно так в неё влип. Не заметно разве?
— Сигарет мне возьмёшь? — спрашиваю, разглядывая обработанные ссадины на запястьях.
— Как ты собрался воевать с целым кланом, если не можешь победить зависимость от никотина? — усмехается отец. — Здесь сиди. Сейчас вернусь.
Уходит в маркет. Минут через десять возвращается с пакетом всякой дряни, которую нам прописали в травме. Кидает его на заднее, а мне на колени швыряет пачку сигарет. Заводит машину. Выезжаем на дорогу. Задумчиво кручу Мальборо в руке. Курить хочется адски. Под языком сосёт, пальцы покалывает и уши горят. Вскрываю плёнку. Откидываю крышку, вдыхаю запах табака. Отец наблюдает.
Сжимаю пачку в кулаке. Открываю окно и швыряю её на проезжую часть. Он прав. И я ему сейчас очень благодарен за то, что снова рядом. Не трахает мне мозг, а просто ставит его на место. И появляется дикое желание с ним объясниться насчёт моей истории со Светкой.
Как сказать-то правильно?
Это ведь тоже слабость, как и никотин. Вспоминаю, выискивая в своём лексиконе не такие прямолинейные и убийственные слова.
Бля, стыдно-то как!
