– Классно сказано, ещё бы картинку красивую к этому подобрать, и цитата разошлась бы по всем пабликам, – мечтательно вздохнула Руна, наугад распахнув один из сундуков. – Ну-ка, просвети меня, мудрейших из мудрейших, в чём ценность, например, вот этих колец?
– Это – Круги Бренности, – охотно пустился в объяснения Уголёк, закружив вокруг лежащих на бархатной подушечке колец. – Настоящее золото, на каждом цветок из драгоценных камней, все ручной работы.
– И что же в них говорящего?
– Кольца были заказаны графиней Альвинг для её пяти дочерей в качестве приданного.
– И?
– Взгляни на кольца ближе и попробуй догадаться.
Наугад выбрав одно, с ажурным гранатовым цветком, девушка честно попыталась найти в нём хоть какой-то намёк на необычность. Руна крутила его и так и сяк, пока не провела пальцем по внутренней стороне кольца.
– «Герцог Ирвин подавился костью во время праздничного ужина», – с запинкой прочитала она, с трудом разбирая тонкую вязь букв. – Что это значит?
– Все пять дочерей прожили в браке меньше года и всю оставшуюся жизнь провели вдовами. Каждая из сестёр выгравировала на кольце памятную надпись-предупреждение.
Отложив «гранатовый цветок» в сторону, Руна достала кольцо с изумрудами. «Граф Майер упал с лошади во время конной прогулки». Рубиновый цветок: «Сэр Остер умер во время ужина из-за внезапной остановки сердца».
– И здесь всё такого типа? Все вещи хранят память о чей-то смерти? – скривилась Руна, поспешно захлопнув крышку сундучка.
– Не обязательно. Хотя, если задуматься, все старые вещи хранят память о чьей-то смерти, иначе большинство из них до сих пор было бы у своих владельцев, – заспорил Уголёк, штопором взвившись ввысь. – Но есть и другие. К примеру, эти картины. Их художник ещё жив. Кажется.
– Сюрреализм? – наугад спросила девушка, запрокинув голову вверх. Картин она насчитала сходу штук пять, в остальном же здесь по большей части висели пустые рамы, видно, как мотивация для будущих свершений.
– Серия этих картин получила название «Шёпот голосов Аркура». Не поверишь, до этого он рисовал пейзажи и натюрморты, пока его интересы не пересеклись с Графом.
– Граф… Я уже слышала о нём. Похоже, все дороги ведут к нему. Это что, глава Города?
– Я бы сказал «тиран Города». О чём я?.. Ах да, Винсент Аркур несколько лет назад перешёл дорожку Графу. Кажется, они не поделили девушку и художника мгновенно услали в лечебницу.
– То есть в психушку?
– Лечебница Святой Марии – это если официально, а по сути место, куда свозят всех неугодных власти, но кого просто так грохнуть не получится. Там, говорят, совершенно здорового человека за месяц-другой способны превратить в натурального психа, что и случилось с Аркуром. Он двинулся башкой, зато картины малевать не бросил, да так горячо взялся, что стал в разы популярнее прежнего. Заказы поступали прямо туда, в дурдом.
– Какие-то они… стрёмные, – поморщилась Руна, тем не менее не отводя взгляд от полотен.
Оплетённые терниями механизмы, выступающие из человеческого черепа, полуобнажённая девушка с головой кошки и оскаленной пастью, женское лицо, осыпающееся, как старая штукатурка – у этих работ был свой уникальный стиль, завораживающий и одновременно отталкивающий. Но что по-настоящему зацепило девушку, так это глаза во всех работах: тоскливые, горящие изнутри каким-то фанатичным блеском, они словно были живыми и зорко наблюдали за ней.
