– Всегда знала, что ты дебил, – наконец находит Воловецкая ободряющие, блядь, слова для меня. – Совет дать могу. Но не тебе, а ей. Послать тебя лесом и…
С хрустом отрезая гузку на курице, она показывает, чего еще я, по ее мнению, достоин.
– Не может быть все так плохо, – с вызовом бросаю я. – Ты же Демона простила…
– Это другое. А то ты не помнишь, кто все заварил. Ты же… сам наломал дров. Да тут даже это определение не подходит. Ты знал, что делал. Просто не ожидал, что топором тебе же по лбу и прилетит. Убогий.
Ясно. Воловецкая будет издеваться. Ну да. Она за словом в карман никогда не лезла. Помощи от нее я не дождусь.
Но Инга, посопев, все-таки находит в себе глубоко запрятанное милосердие.
– Скажи ей правду. Покажи, что ты испугался тогда.
– Я не испугался! – у меня вырывается почти крик.
– Да вы охерели, самцы, блин! – психует Инга, швыряя в раковину ножницы. – Ссыкло ты натуральное. Ты же боишься показать, что знаешь, что такое страх. Ой это все девчачье, – кривляется она. – Любовь-морковь-чувства! Где были твои яйца, когда лучшая подруга в тебя влюбилась? На что поспорим первая любовь? В таких козлов, как ты, влюбляются только по неопытности. Ну? Давай? Скажи, что не зассал!
Вскакиваю с места, барный стул, на котором я сидел, с грохотом падает.
Кулаки сами собой сжимаются.
– Да что ты вообще понимаешь? Я боялся сделать ей больно! – ору я. – Ты не в курсе всего!
– Это чего за хрень? – на кухню заглядывает напрягшийся Диман.
– Рэм рассказывает, как знатно бережет своих друзей от моральных травм. Почти успешно. Но нет. Мы же мачо. Мастер интриги. Навертел, теперь он один в курсе всего, но не знает, как выгрести.
Блядь, чернявая права. Я сделал только хуже. Я вообще не понимаю, зачем это сделал.
– Я тебе все сказала, – серые глаза Воловецкой холодные-прехолодные, но все же не настолько, как голубой ледяной океан в глазах Соньки. – Объяснись и вымаливай прощение. Может, она простит и позовет на свою свадьбу гостем.
Падает черная пелена.
Свадьбу? Сонька однажды может выйти замуж?
Это откровение вышибает из меня дух.
Кошмарный образ Софии Ждановой в свадебном платье накрепко заседает в мозгу.
Оглушенный своими мыслями, открытием, что лучше сдохну, чем позволю ей выйти за кого-то замуж, я пропускаю момент, когда Воловецкая выставляет нас проветриться.
Смутно помню, как на автопилоте, топаю за Диманом в ближайший бар.
Прихожу в себя, когда мне в руки всовывают кружку пива.
– Ты зря спросил Ингу, – Демон, черт побери, прав. – Тема предательства для нее болезненна. И ей плевать, чего ты на самом деле добивался.
– Она сказала, я трус, – снова завожусь я.
– Это с ее точки зрения. Я считаю, что ты заигрался. Трус поступил бы проще, и уж точно не пытался бы заставить ее разлюбить. Ты просто зашел слишком далеко. Не рассчитал. И теперь пожинаешь плоды.
– Я сломал, я и починю, – делаю глоток пива. Во рту горчит.
– Ну, – хмыкает Диман. – Можешь приступать.
– Что? – не вкуриваю я.
– Жданова рвет танцпол за твоей спиной. В обнимку с каким-то хмырем.
– Что, блядь? – подрываюсь я.
Реально. Пипец, меня накрывает от одного только взгляда на это непотребство.
Только со мной Сонька так отжигала. Только я имею право трогать ее.
Меня как магнитом тащит туда к ней.
Сейчас моя родная Соня невыносимо чужая, незнакомая, манящая, раздающая свою бешеную энергию всем вокруг. Лампочки сейчас перегорят.
