Она молчала и лихорадочно думала, как заставить его проехать эту тему, голова начала наливаться давящей болью, хотелось просто хлопнуть дверью и уйти.
— Видимо, были, раз вы носите с собой его ключи. Тоже забыли вернуть? Вы водили его мотоцикл? Когда это было? До Виталика? Или во время?
— Я не одобряю приключения «во время», — сухо ответила Вера.
— Значит, до. Но после Тоши? Или ещё раньше?
Сердце глухо колотилось под горлом, она смотрела на министра Шена, который мягкими движениями отодвигал вещи, лежащие между ним и ключами, которые Вера положила на край стола. Это подкрадывание вызывало бессильную злость, тело наливалось болью с каждой секундой молчания, она уже почти хотела бросить ему его вожделенную информацию в лицо и уйти рыдать в ванную. Но надежда ещё теплилась — он же не хочет ей зла, он отступит, если она достаточно ясно объяснит, что не хочет говорить.
— Сколько вам было? Если вы водили мотоцикл, то это уже совершеннолетие, взрослые отношения. Они долго продлились?
— Вам доставляет удовольствие ковырять мои раны? — хрипло выдохнула Вера, — если вы не в курсе, то это больно.
— Раны? — он всё-таки добрался до ключей, отодвинул всю связку, кроме пары самых интересных, мягко провёл пальцем по краю, как будто изучая странный прибор, усмехнулся: — Надо же, неужели нашёлся мужчина, который вами пренебрёг? Хотя, если он катал вас на мотоцикле, и если у вас его ключи, то вы всё же были вместе. А потом он ушёл к другой? И вы много лет не можете ему этого простить?
— Он умер! — она схватилась за голову и крепко зажмурилась, открыла глаза, и тяжело дыша, уставилась на замершего министра: — Вам было так необходимо это узнать? Наслаждайтесь! Он не ушёл, он умер, он разбился на мотоцикле, и да, я не могу ему этого простить, до сих пор, много лет! Довольны?!
Швырнула сумку на стол, встала и всё-таки вышла из комнаты. Пошла в ванную, долго умывалась и пыталась отдышаться, её колотило от злости, от обиды, от той старой полузабытой дыры внутри, которая как выжженное пятно на душе, на котором ничего не растёт и ещё сто лет не вырастет.
Начала подозревать, что это такая месть, она разозлила его, дав руку Эрику, а он сделал ей больно в ответ, специально.
— Ура, я пришёл! Соскучились? А где Вера? Ве-ра! Я тебе орехов принёс. Из Центрального Парка, чтобы ты не ревновала к моим одногруппницам, я душой вечно твой! Вера, ты где? А, я понял. Ну ладно, я пока чай поставлю. Приходи на кухню.
Она мрачно уставилась в зеркало, начиная подозревать, что министр каким-то образом вызывает Барта дистанционно, специально.
«Это уже паранойя, успокойся, скоро будешь в чём угодно видеть происки министра Шена.»
— Вера! Ве-ра! Чай закипел. Тебе какой? Я свой любимый честно купил, но всё время забываю принести. А схожу, пожалуй. Буду через минуту!
Она выключила воду и выпрямилась, ещё раз осмотрела себя в зеркале — как будто после болезни и после истерики, только рубашки смирительной не хватает.
— Я вернулся! И принёс чай. Вера, выходи.
Она в последний раз пригладила волосы и вышла из ванной, зашла на кухню, там Барт убирал со стола, министр сидел на своём месте, читая свои записи, на плите дымился чайник. Барт улыбнулся ей:
