Я собою рискну - страница 2



Там, где вместе сила и правдивость,
Там любой режим находит смерть.
Волнуется пшеница в чистом поле,
И всех спасает только вдохновенье.
Правда не рождается в неволе,
Воля – это вера и терпенье.
Журавлики за лето подросли,
Стали дни короче, а ночи холодней,
И нам благие вести принесли —
Что расцветает мир ради людей.
Уже давно полезно понимать,
Что мы все чего-то лишены.
И можно отказаться, и можно промолчать,
Лишь бы не было болезней и войны.

Однолюб

Альбатрос кружил над океаном,
Он весь его собрался пересечь,
И пролететь по всем меридианам,
Инстинктами пытаясь пренебречь.
Он не был ни больным, ни слабоумным,
Но, потеряв свою подругу белокрылую,
В одночасье сделался безумным:
Сети человечьи стали ей могилой.
Он парил на крыльях трёхметровых;
Ему больше некого любить.
Он знал, что смерть свою найдёт в штормах ледовых,
Но не брался как-то отомстить.
Выпутав из сети белокрылую,
Её по палубе пинали сапогами,
Топтали, словно грешницу постылую,
И перья вырывали грязными руками.
И всё за то, что оказалась несъедобной —
Не получалось из неё шурпу сварить.
Да ещё за то, что прожила свободной,
И было подозрение, что могла любить.

Подснежники

Я ведь это видел, но сам себе не верил,
Не понимая следствий и причин,
Да, наверное, никто бы не поверил,
Что из холодной стерни родится турмалин.
Это вам не розовый нектар
В вазочке замёрзшего пломбира.
А может, у весны такой вот пеньюар,
Раскрашенный рукою ювелира.
С ночи выпал маленький снежок
И блестит на сером силуэте,
Но эти ангелочки смотрят на Восток
И растворяются в малиновом рассвете.
Солнышко пригреет, загалдят скворцы,
И тоненький ледок куда-то испарится,
А первая любовь, как первые цветы,
Больше никогда не повторится.
Мне в тот момент хотелось зареветь,
Когда они обнялись на рассвете,
Пытаясь друг у друга сердце отогреть,
Зачем иначе жить на этом свете?

Пыль

Вдоль серого горбатого забора
Палитра акварельная колдует,
А может, это муза – Терпсихора —
В платьице коротеньком танцует.
Узенький проулок солнышко целует,
А она, босая, в одуванчиках стоит.
Девочка сегодня с Августом флиртует,
Потому что тот стихами говорит.
Наверно, это миг, а может это вечность,
Возможно, это сказка, а возможно – быль.
Любовь, она лишь только бесконечность,
Которая запреты превращает в пыль.
Дрожит, как лист осиновый, парнишка,
Но он уже в дороге, с которой не свернёшь.
Там будет всё: усталость и одышка,
А может, даже кровью истечёшь.
Тут тебе и Август не соперник,
Ты в него поверил и простил.
Ведь только тот предатель и изменник,
Кто трусостью любовь свою убил.

Чудо

Ко мне случайно чудо забрело,
Бледный вид, невзрачная осанка.
Оно немного посидело и ушло,
Испарилось, словно скатерть-самобранка.
За окном была зима, а мне хотелось лета,
Но, похоже, это было чудо из чудес,
Когда на подоконнике на ветке сухоцвета
Голубой цветочек из небытия воскрес.
И я вовремя с долгами рассчитался,
И комплиментов всем наговорил.
Всё, я больше не грубил и не ругался
И каждого прохожего любил.
И пробую писать стихотворение,
Где прольются слёзы, и грозы налетят,
Но рядом будет правда и спасение,
Как восполнение пробелов и утрат.
Не расцветёт весна, когда её забыли,
И чудо не придёт, коли его не ждать.
Мы, может, много в жизни нагрешили,
Но придёт прощенье, если его звать.
Я явно своё чудо фантазирую,
Оно, может и случайно, но зашло.
И я свою судьбу отбалансирую,
Чтобы чудо снова снизошло.

Старая скамейка

Старая-престарая скамейка
В парке мается уже почти полвека.