— Живи, Леший, слышишь! Не смей умирать!
Но Леший ее не слышал. Прижавшись к груди мужчины, она судорожно проглатывала собственные всхлипы и слушала, считала каждый удар. Тук-тук, тук-тук, тук…
Казалось, стоит обернуться, и тут же встретишься взглядом с жуткой старухой, что сжимает косу в костлявой руке и смотрит пустыми глазницами на своего нового пленника. Анна дрожала, чувствовала, как холодеют ступни, словно кто-то уже касается ледяной ладонью ее тонкой кожи, подбираясь все выше, желая забрать с собой и ее тоже. Она приподняла голову, с трудом разлепила мокрые ресницы и еще раз посмотрела на Лешего.
Девушка коснулась его лица, изучая знакомые до боли черты: странно, но она выучила их наизусть и, пожалуй, могла бы с точностью воспроизвести на бумаге, если бы карандаш и альбом оказались у нее под рукой. Он был красив, каждая линия и каждая черточка казались ей правильными, точными, вылепленными настоящим гением из чистого мрамора. Когда Леший не сопротивлялся и не называл ее ведьмой, когда становился спокойным и умиротворенным, складка между бровей разглаживалась, лицо становилось чуточку мягче и добрее, а мужчина приобретал сходство со сказочным принцем – красивым благородным, отваженым…
Вот только сейчас Леший был совсем неподвижен: лик бледного, осунувшегося от долгой болезни мертвеца неожиданно испугал девушку. Она отдернула руку и громко всхлипнула, поспешно отстранилась и неловко скатилась на ледяной пол. Анна с трудом поднялась на ноги и вышла из комнаты, терзаемая желанием убежать как можно дальше. Но, шагнув за порог, она вдруг споткнулась и рухнула на колени, словно кто-то удерживал ее на коротком поводке. Сколько раз она вот также сидела у двери и не решалась оставить его одного? Ударившись затылком о стену, девушка снова заплакала.
— Нет, нет, нет… ты не умрешь, не сегодня, не умрешь… — словно безумная, шептала она сухими губами, глотая горькие слезы и пряча лицо в дрожащих ладонях.
Она не смогла уйти: отчаянно надеялась, что костлявая старуха не посмеет пройти мимо нее, живой и все еще сильной и готовой бороться, не только за себя, но и за него тоже. Вот только Анна устала, смертельно устала — слишком долго не решалась заснуть, а сейчас даже не заметила, как сползла на пол и, свернувшись на старом, обглоданном молью коврике, провалилась в тяжелый и болезненный сон.
Проснулась с криком, хриплым и надсадным, в горле неприятно жгло и ужасно хотелось пить. Анна поднялась на ноги, опираясь о дверной косяк, и с опаской заглянула в комнату, не решаясь сделать шаг.
«Он умер? Это все я! Я виновата!»
Слезы котились по щекам и превращались в ручейки, спальня перед ней расплывалась и таяла, но девушка все равно шагнула внутрь и, почти сразу пошатнувшись, едва не упала.
Она так отчаянно хотела, чтобы он жил… А он не имел никакого права умирать после всего, через что ей пришлось пройти ради него! Анна собрала последние силы и заставила себя подойти ближе. Она коснулась его запястья и вдруг отдернула руку, неверяще уставившись в лицо мужчины. Девушка не могла остановиться, скользя пальцами по его груди, шее, линии подбородка, губам… ведь он больше не был холодным! Напротив, тело Лешего было намного теплее ее рук, и он бессвязно шевелил губами, не произнося при этом ни звука.
— Живой, — прошелестело в воздухе, едва уловимо. — Живой! — уже громче и решительнее, преодолевая боль в горле. — Живой!!! — срываясь то на истерический смех, то на жалобный всхлип, твердила Анна, встряхивая плечи мужчины.
