— А теперь, — ответила Мария, — оставшимся вином я угощу Томашевского. Или — нет! Соловьева! И кранты тебе, Горячева!
Вдруг дверь распахнулась и на кафедру зашел Морозов. Он уставился на бутылку.
— Что здесь происходит? Пьянка в рабочее время? Как не стыдно!
— Денис Сергеевич, очень стыдно, — защебетала Проценко, — но рабочий день почти закончился. К тому же сегодня пятница, а у Вики — день рождения, — она налила в чистый стакан вина и протянула его Морозову, — вот, выпейте за ее здоровье.
После этих слов Машка коварно улыбнулась и посмотрела на меня. Бессовестная рыжая лиса!
Морозов задумчиво посмотрел на вино и уже протянул к нему руку, но я вдруг подскочила к Проценко и попыталась ей помешать. Стаканчик хрустнул и вино, забрызгав нас Машкой, разлилось по полу.
— Вика! Ты что творишь?
А я и сама не знаю, что на меня нашло. Не поверила же я в эту чушь?
— Виктория такая неприветливая, — усмехнулся Денис Сергеевич. — Не хочет, чтоб я пил за ее здоровье.
— Нет, — Машка понизила голос, подошла к Морозову и жестом попросила наклониться, будто собиралась поведать ему страшный секрет. После того, как Денис Сергеевич нагнул голову, Проценко с таинственным видом сообщила. — Вика просто боится, что вы воспылаете страстью друг к другу. Потому что вино это — за-кол-до-ван-ное!
— У-у-у, как все запущено, — Морозов отклонился от Машки. — Как вас, девушка, зовут?
— Мария.
— Мария, значит. А отправляйтесь-ка вы, Мария, домой, — он нежно вытолкал недовольную Проценко с кафедры, а потом повернулся ко мне. — И ты тоже иди.
Это был первый раз, когда он обратился ко мне. Причем к Машке, значит, на «вы», а ко мне — на «ты». Что еще за фамильярность!
— Нет! — ответила я. — Буду здесь убирать.
— Я сам все уберу, иди.
Этот приказной тон окончательно вывел меня из себя.
— Что вы, как можно, еще костюмчик запачкаете!
Вытащив салфетки, я наклонилась и стала протирать вино на полу.
И вдруг услышала за спиной подозрительный звук. Повернувшись, увидела, что Морозов взял в руки бутылку и внимательно ее рассматривает.
— Заколдованное вино, — внезапно сказал он и, пристально глядя на меня, сделал движение, будто хочет открыть пробку.
— Нет! — я в два прыжка оказалась рядом, вцепилась в проклятую бутылку и попыталась вырвать ее из его рук. Не рассчитав силы, дернулась так, что чуть не упала, но он успел подхватить меня: сначала за руку, а потом — за талию, и с силой прижал к себе.
7. Глава 7. А ТЕПЕРЬ – ЕЩЕ БОЛЬШЕ ПУГАЕТЕ
Сначала я ткнулась в его грудь, а потом подняла голову и на какое-то время наши лица оказались очень близко — так, что я могла чувствовать его дыхание.
В голову отчего-то полезли глупые мысли. Например, я подумала, что была не совсем права насчет «смазливой физии»: все-таки «смазливая» — это что-то женственное, а у Морозова лицо было образцом классической мужской красоты. И цвет глаз очень необычный, дымчато-синий, как грозовое небо.
Действительно ли древние греки не различали синий цвет*? Почему-то в этот момент я не отказалась бы стать древним греком.
— А правда ли, что… — каким-то осевшим голосом начала я. И замолчала.
— Что? — тихо переспросил Морозов.
— …что древние греки не различали синий цвет? — еле слышно закончила я свой вопрос.
— Неправда, — так же еле слышно ответил Денис Сергеевич.
— Я так и думала.
Тем временем Морозов совсем не спешил меня отпускать и очень странно смотрел на мои губы.
