— Я просто половину слов забыла! Если б он предупредил, дал возможность подготовиться, я бы нормально сыграла, я бы смогла! — почему-то я стала перед ней оправдываться, будто больше заняться нечем.
— Не-а, не смогла бы, — Морозов снова стал усмехаться.
— Это почему же?
— Потому что, — он наклонился к моему уху, — ты меня… как там было? — ненавидишь-ненавидишь.
— Я умею разделять профессиональное и личное.
— Неужели? Что-то не заметил.
— Чего вы там шепчетесь? — Беседина чуть голову не вывернула, пытаясь услышать, о чем мы говорим, но Морозов уже отвернулся от меня и, улыбаясь, смотрел на сцену.
В общем, как вы понимаете, жилось мне в то время несладко. Но самое поразительное в этой истории было то, что я все-таки пошла на эту глупую «Студенческую осень». Хотя обычно подобные действа обхожу за километр.
Надо сказать, что за очень короткий срок режиссеру удалось добиться невозможного: постановка выглядела почти прилично. После нее было еще несколько небольших выступлений, а затем актовый зал превратили в подобие диско-бара.
Я умом понимала, что пора бы уходить, но всё не уходила, тем более, что Машка вцепилась мертвой хваткой: без меня ей, видите ли, было скучно.
— Викуль, я коньячок припасла, пошли тяпнем, веселее станет, — уговаривала она меня.
— Нет, спасибо, мне твоего вина хватило.
— Да что же там за вино такое, о котором столько разговоров! — повернув голову, я увидела Андрея.
Ну и ну. Похоже, не только я изменила сегодня своим принципам. Андрей тоже никогда не посещал подобное — не было его и на спектакле, а вот сейчас вдруг появился.
— Значит, так… — начала Мария, но замерла с открытым ртом. Я проследила за ее взглядом и увидела, что в зал вошел Морозов, а с ним — Беседина. Но удивителен был не этот факт, а то, что на Бесединой были кожаные шорты, лакированные туфли на диких шпильках и полупрозрачная блузка с невероятным вырезом. При том, что еще совсем недавно, на спектакле, она была вполне прилично одета.
— Свята-а-ая Агнесса, спаси нас от такого стыдобища! — наконец отмерла Проценко.
Андрей, кажется, тоже потерял дар речи. Но потом пришел в себя и снова обратился к Машке.
— Вино. Ты не договорила.
— Ах, да, — продолжила вредная Мария, — значит, я умею заговаривать вино. Ну и вообще всякие напитки. Люди, которые это выпьют, воспылают страстью друг к другу.
— Ну и бред, — хмыкнул Андрей.
— И вовсе не бред! Совсем не бред! — Машка завопила так, будто ее обвинили в каком-то преступлении. — Не бред, я докажу тебе! Вот давай, на коньяке!
— Ну давай, давай, докажи!
— Боже мой, — вмешалась я, — взрослые люди, с высшим образованием, а какими глупостями занимаетесь!
— А ты… — начала Машка, но не договорила — к нам подбежала Журавлева:
— Видели Морозова, да? Беседина пыталась его танцевать вытянуть, но он сказал, что не танцует. Совсем. Зачем тогда пришел, а? Я собиралась… — но тут Татьяну окликнула какая-то девушка и она упорхнула. Мы так и не узнали, что она там собиралась.
— Ну как это — зачем пришел, — задумчиво проговорила Машка. — Пришел следить за Горячевой. Вон, как коршун, глаз с нее не сводит. Внимание, вопрос — почему? Может, он всё-таки…
Развернувшись, я увидела, что Морозов скорее смотрит на бесединское декольте, чем на меня. Мне вдруг показалось, что в зале очень душно. Я перебила Марию:
— Хватит чушь молоть!
— Нет, правда-правда!
— Перестань, кому сказала!
