Мир подогнал девицу в качестве подарка на возвращение, что ж, воспользуемся. Поднявшись, говорю:
— Пошли в приват.
Она послушно ведет меня за собой. Минет делает на троечку. Видно, что умелая, но явно не старается. Без души. Подавшись вперед, беру ее за хвост, фиксирую. И тут же вспоминаю, как сегодня держал так Лисицыну. Как она смешно пыталась вырваться, глядя испуганными глазами. Кое в чем я соврал, она изменилась.
Исчезла подростковая угловатость, лицо стало более утонченным, а когда она случайно прижалась ко мне, пытаясь вырваться, я однозначно почувствовал, что она совсем не плоская доска, как в школе. Ее уродливое платье все скрывает.
Я толкаюсь в рот девчонке глубоко, крепче сжимаю хвост. Она послушно подстраивается под мои движения, терпит, даже когда толкаюсь еще глубже. Интересно, как сосала бы Лисицына?
Блядь. Ну откуда вообще такие мысли?
Ускоряюсь, прикрывая глаза, снова вижу перед собой лицо с россыпью веснушек. Их с годами меньше не стало. Даже, кажется, больше. Хотя, может, это из-за жаркого лета…
О чем ты вообще думаешь, Марк? Кончи уже в рот этой смазливой блондинке и сваливай. Крепче сжимаю волосы, стараясь отделаться от картинки, как худая Лисицына стоит передо мной на коленях. Как облизывает свои губы, как я толкаюсь ей в рот…
Блядь!
Кончаю с громким выдохом, склонившись над светлыми, явно крашенными волосами. А потом откидываюсь на спинку дивана. Блондинка деловито вытирает губы, поправляет сеточку, служащую ей платьем.
— Еще что-нибудь? – спрашивает меня.
Качаю головой, прикрывая глаза. Суррогат. Настолько суррогат, что я готов представлять кого угодно, даже… Ой нет, все, нахрен ее. Несуразная идиотка.
Алена
Кладу ключи на тумбочку и закрываю дверь на внутреннюю щеколду. В комнате кто-то тихо говорит, темнота рассеивается легким белым светом. Заглядываю и качаю головой: так и есть, Ванька снова уснул, слушая лекцию. Тихонько выключаю телефон, брат тут же бормочет:
— Ты, Аленка?
— Нет, снежная королева пришла.
— Смешно. Как отработала? – кажется, он даже голову от подушки не отрывает.
— Нормально, как обычно. Пойду в душ и спать.
Ванька не отвечает, сопит, значит, опять уснул.
Залезаю в душ, подставляю лицо под воду. Михалыч подвозит меня почти до дома, это удобно. Первое время приходилось брать такси – ужасная роскошь, но выбора не было, благодаря чаевым все равно выходила хорошая сумма за смену.
Выключаю воду, вытираюсь, разглядывая себя в зеркало. Смыть мерзкое ощущение, оставшееся после Шведова, так и не вышло. Чувствую себя так, словно помоями облили. Опять. Давно забытое чувство. Я не скучала по этому.
Конечно, я не красавица, не спорю. Рыжие вообще мало нравятся парням. Еще веснушки эти… В школе я тщетно пыталась их вывести всеми реальными и нереальными способами. Безрезультатно. Они только распространялись все дальше. Грудь, руки, даже живот, и на коленках есть маленькие, если присмотреться.
Теть Маня говорит, это меня солнышко любит. Ага. Солнышко любит. Не то что мать с отцом.
Ладно, не думать об этом. Это все Шведов со своими унижениями. Тревожит закопанные и придавленные давно мысли и чувства.
Тихонько шмыгаю в разобранную для меня Ванькой кровать, накрываюсь пододеяльником – лето в этом году жаркое. Хотя май выдался пасмурным, и все уже думали, что так и дальше будет. Но ничего, разошлось вроде.
Закрываю глаза, уверенная в том, что после тяжелого дня привычно вырублюсь, но не в этот раз. Снова вспоминаю Шведова. Взгляд его наглый, как он разглядывал меня, схватив за волосы. Что за поведение? Разве адекватные люди так общаются? Хамло московское. Думает, ему все позволено. Надеюсь, он больше не появится в баре.
