— Приехали. — Теперь Самир тормозит перед рестораном кавказской кухни. — Пойдемте. Там очень уютно.
— Не сомневаюсь, — отвечаю, нехотя вылезая из машины.
Озираться по сторонам — это неотъемлемая часть моей жизни. Но тут, в городе, даже от этого становится тяжело дышать. На меня все давит: люди, машины, звуки, мельтешения. Я на краю пропасти, которая сама летит мне навстречу. Перед глазами начинает плыть. Кажется, все прохожие заглядывают мне в лицо и смеются, потешаются. В ушах дикий гул, как под водой. В висках начинает стучать. Я чувствую, как бешено несется кровь по моим венам. Разрушающее цунами, все сносящее на своем пути.
— Элла! — Кто-то дергает меня за руку. Я ртом хватаю воздух, ощущаю запах Самира и облегченно выдыхаю, прикрыв глаза. Он прижимает меня к своей груди, поглаживая по голове и твердя: — Все хорошо... Я рядом... Тебя никто не обидит... Я клянусь…
Одна моя ладонь лежит на его груди. И я через плотную ткань пиджака чувствую, как рьяно бьется его сердце. Он будто мой страх разделяет, на себя половину берет.
Упираюсь в эту грудь, отстраняясь, когда спохватываюсь, что со мной не случилось ничего такого, чтобы пришлось бросаться в объятия телохранителя. Просто подурнело на улице из-за того, что давно не выходила в люди.
Скорбь в его глазах мне совсем не нравится. Богдан так не сострадает мне, как Самир. Так, словно я ему небезразлична.
— Самир… — бормочу едва внятно, делая шаг назад, и в этот момент за моей спиной раздается до режущей боли знакомый голос:
— Элла!
Я оборачиваюсь и теряю дар речи. В двух шагах от меня стоит Никита.
Мой Никита. Парень, которого я знаю с первого курса. Тот, с кем я провела восемь незабываемых месяцев, пока какие-то подонки не растоптали меня.
У меня щиплет глаза. Мне нет оправдания. Я даже не объяснилась перед ним, просто запустила программу игнора.
Он поправляет лямки рюкзака на своем плече, оглядывая меня с недоверием. Именно то, что я заслужила. Представить боюсь, какие мысли роятся в его голове. Я отворачиваюсь от него после похищения. Полгода молчу, а потом он случайно встречает меня на улице. Мало того, что я выгляжу иначе. Роскошной шубой не украсить мое осунувшееся лицо, потускневшие волосы и маникюр от няни. Так я еще и обжимаюсь с каким-то незнакомцем!
— Привет, Ник, — бормочу сквозь колючесть в пересохшем горле.
Он бегло смотрит по сторонам, прежде чем задержать взгляд на Самире за моим плечом. Я взволнованно оборачиваюсь. Мой телохранитель по-прежнему невозмутим. Его лицо — маска, сканирующая посмевшего обратиться ко мне парня.
— Это Самир… Мой телохранитель… — объясняю, вернув свой взгляд к Никите.
Он тоже изменился. Подкачался. Это заметно даже через куртку. Отрастил волосы. Пшеничного оттенка кудри вьются из-под шапки.
— Могла бы сразу сказать, — отвечает он.
— Ник, не надо, — молю я, шагнув к нему. — Кто угодно, только не ты. Не упрекай меня в том, что сам нафантазировал.
— Ты даже не дала мне шанса помочь тебе, поддержать, — выплевывает он с обидой. — Ты сама говорила, что твой папа не примет меня в лице твоего ухажера. Но в лице парня, который помог бы тебе пережить тот ужас, он разве меня бы не принял?
— Ник, ты не понимаешь! Я не хотела вмешивать тебя во все это…
Он усмехается, помотав головой.
Какой же он красивый. Особенно сейчас, когда злится. Я часто рисовала его карандашом в тетради во время лекций. Любила очерчивать линии его бровей, глаз, носа, губ… Манящих губ, которые дарили мне головокружительные поцелуи. Губ, по которым я скучала, воя в подушку.
