— Элла Валентиновна, какой кофе?
— Черный, — отвечаю на автомате. — Без сахара.
Мне не принципиальна начинка чашки, к которой я не притронусь.
— Итак, — вздыхает Никита, пока мы ждем заказ, — что заставило принцессу выбраться из своей крепости?
— Папа уехал по делам. Я временно заменяю его на работе. Помнишь, такое уже было?
— Когда ты тупо командовала секретаршей и следила, чтобы все делалось вовремя? — Никита заметно смягчается. Забавные воспоминания делают его добрее и снисходительнее.
— На большее я пока не уполномочена, — улыбаюсь. — А у тебя как дела? Чем занимаешься?
Хочется спросить, есть ли у него девушка, но сам вопрос выговорить не смогу. В обморок упаду от тревоги. Вдруг ответ окажется положительным. Я хоть и рассчитывала на нечто подобное, нет желания узнать, что ею окажется одна из тех, кого я знаю.
— Спорт, учеба, спорт, учеба. — Пожимает он плечами. — Нашел подработку. Если все срастется, меня возьмут в штат после получения диплома.
— Поздравляю. — Скольжу по нему грустным взглядом. И приятно знать, что у него есть цель, смысл, и завидно, отчего ноет где-то в груди.
Нам приносят заказ. Самир и Никита вытирают руки влажными салфетками и приступают к обеду, а я лишь кручу маленькую кофейную чашку на блюдце. Столько всего хочется сказать, но всю мою былую общительность словно ветром сдуло.
— А ты в универ возвращаться собираешься? — спрашивает Никита, жуя салат.
— Вряд ли. Доучусь на заочном.
— Потом, наверное, в Лондон? Ты мечтала.
Ловлю на себе взгляд Самира. Опускаю глаза. Да, я о многом мечтала, строила планы, наслаждалась каждым прожитым мигом, с уверенностью смотрела в будущее.
— Пока не знаю.
Никита делает глоток сока.
— У нас на потоке двадцать седьмого новогодняя вечеринка. Не хочешь сходить?
Меня сковывает цепенящим ужасом. На вечеринку? Туда, где народу столько, что не протолкнуться?
— Я не хотел идти. Не с кем, — договаривает Никита. — Но если ты…
— Она придет, — не дослушав, отвечает Самир, игнорируя мой возмущенный взгляд.
Придушу! Как только приедем домой, уволю к чертям!
Никита окончательно оттаивает. Да и мне легчает, когда перевариваю инфу, что он не хотел идти, потому что не с кем. Значит, у него никого нет. Только я…
— Вот все офигеют, — улыбается он, сверкнув глазами.
— Да я и сама, — бормочу, — офигела.
Самир касается меня своим взглядом, будто делая милость. Негласно заявляет, что его решение не подлежит обсуждению. Оно принято взвешенно.
Никита оставляет на столе деньги, встает и взваливает рюкзак на плечо.
— Я напишу тебе, — говорит мне. — Кстати, — добавляет перед уходом, — я тоже был рад тебя встретить.
Я изнываю от тоски по его объятиям и поцелуям, по его смеху и шуткам. Какая же я была дура, что не ценила эти мгновения! Относилась к Никите, как к чему-то временному. Он действительно был серьезен в своих намерениях, а я даже не пыталась поговорить о нем с отцом. Провожаю его взглядом до двери, наблюдаю, как он надевает куртку и выходит, и смотрю на Самира, опроставшего свои тарелки.
— Надеюсь, ты сыт? — вызывающе морщусь.
— Да ну что вы, Элла Валентиновна. Я только начал утолять свой голод.
— Попросить принести тебе запеченного барашка?
— Не о том я голоде, Элла Валентиновна. — Самир поднимается из-за стола и вытаскивает из бумажника несколько купюр. — Как вам кофе?
— Чудесный. Теперь этой мой любимый ресторан. — Беру сумку и тоже встаю. — Знаешь, что я сделаю, как только мы вернемся домой? Позвоню отцу и потребую уволить тебя. Потому что ты не телохранитель. Ты — дилетант! Бездарный, жалкий, самоуверенный чурбан! Неквалифицированный, грубый, самонадеянный павлин!
