Он улыбается уголком губ, получая наслаждение от каждого моего слова. Будто я не плюю ему в лицо, а комплиментами одариваю. Не спорит, не закрывает мне рот, позволяет выговориться. Потом резко приближается ко мне, заглядывает в лицо и отвечает:
— Нет, Элла Валентиновна. Я гораздо хуже.
6. Глава 5
Я вылетаю из ресторана, едва не сбив на своем пути входящую парочку. Протиснувшись между ними, плюя на обвинения, дергаю за ручку машины. Дверь заблокирована, а ползущий позади обожравшийся телохранитель не спешит открывать ее. Яростно зарычав, ударяю сумкой по капоту и слышу в спину голос возмущенной женщины:
— Ненормальная! Ну и молодежь пошла.
— Идем, милая. Не обращай внимания, — успокаивает ее приятель. Наверняка любовничек.
Оборачиваюсь и пальцем тычу в грудь Самира:
— Ты — никто, понял? Ты просто убогий подчиненный. Ты не имеешь никакого права принимать за меня решения, вмешиваться в мою личную жизнь. Никита — не игрушка. Я не могу насмехаться над его чувствами. Пойдя с ним на вечеринку, я подарю ему надежду. А потом снова разнесу все на осколки. Я добью его… Но тебе чхать. — Всплескиваю руками, глотая ком в горле. — Ты — машина. Тебе дали установку, ты действуешь. Но нельзя же быть такой бездушной сволочью! Хоть что-то человеческое в тебе есть?
Он молча жмет на кнопку брелока. На лице ни единой эмоции, кроме насмешливого холода.
— Да кто ты, черт возьми, такой?! — Обеими руками толкаю его в грудь, но он и с места не сдвигается. Наоборот — я спиной откидываюсь на машину. — Сначала говоришь загадками, потом строишь из себя крутого. Шутишь, везешь меня в ресторан. Помогаешь бороться с паникой и тут же толкаешь на край бездны.
— Холодно, Элла Валентиновна. А вы без шапки. — Подходит ко мне, просовывает руку между моим локтем и талией, открывает дверь и усаживает меня в салон.
Безнадежно. До кого я пытаюсь достучаться? До парня, которого еще вчера не знала? У которого не только торс, но и мозг в «кубиках»?
Сжимаю челюсти, не испытывая ни малейшей тяги к созерцанию Самира. Отворачиваюсь, не реагируя на него, когда он садится за руль и прогревает машину. Бесчувственный упырь! От злости становится жарче, чем от печки.
— Поехали уже! — командую, потеряв терпение.
Все-таки приходится наградить Самира взглядом — недобрым, рассерженным и не предвещающим его карьере ни малейшего взлета. Но кипячусь еще сильнее, видя его равнодушие, будто я ему не хозяйка. Ногти сгрызть хочется, или глаза ему ими выцарапать. Как же он меня выбесил!
— Что у тебя под пиджаком? — спрашиваю резко.
— «Глок».
— Застрелись из него. — Опять отворачиваюсь, получив в ответ молчаливую ухмылку.
Ненавижу! Ох, как же я ненавижу проклятый контроль. Ненавижу быть в чьей-то власти. Ненавижу быть зависимой.
Вместо того чтобы поехать, Самир переваливается через меня и замирает. Я затаиваю дыхание от неожиданности. Его лицо слишком близко. Еще сантиметр — и он коснется меня.
Вытаращившись на него, спиной врастаю в спинку сиденья. Губы непроизвольно размыкаются. Пальцы леденеют, в то время как щеки загораются.
Мной овладевает странная смесь эмоций и желаний. Хочется оттолкнуть его и прикоснуться к его щетине, волосам. Хочется отвернуться и смотреть в его глубокие синие глаза вечно. Лютую и восхищаюсь. Свирепею и преклоняюсь. Самир для меня — нечто непостижимое, загадочное, требующее моего внимания. Феномен, который я обязана запечатлеть на холсте.
