— Элла же вам ясно сказала, цепочку с ее шеи сорвали, — жестко напоминает отец следователю.
— Она могла что-то напутать. Девушка была напугана…
— Вы провели анализ ДНК? Разобрались с частицами кожи из-под ее ногтей?
— Да, собственно, поэтому я к вам и приехал. — Я слышу шелест бумаг. — Согласно экспертизе, выявленные образцы не принадлежат никому из пятерых арестованных. Но к моему глубочайшему сожалению, в нашей базе тоже никого подходящего нет.
— Что это значит?
— Мы сделали запрос в соседние области. Результаты прогнали через полстраны. Либо шестым похитителем, которого Элле удалось царапнуть, является иностранец, либо… это человек со стороны. Ранее не привлекался, а возможно, и вовсе впервые пошел на такое грязное дело. Нужда, понимаете ли, и законопослушных граждан на многое толкает.
— Так проверьте! Неужели у нас в городе и области столько нуждающихся в кровавых деньгах?!
Следователь нервно откашливается.
— Да, Валентин Борисович. У нас в стране тысячи родителей, готовых на все ради спасения своих больных детей, когда на их лечение требуются миллионы.
— Предлагаете забыть и простить этого подонка? Сделать вид, что ничего не было?
— Валентин Борисович, успокойтесь. Я лишь хочу, чтобы дело поскорее было передано в суд. А пока не все похитители пойманы, следствие стоит на месте. Они уже давно выдали бы его имя, но боюсь, они действительно не знают его, как и утверждают с первого дня. Они его так и называли — Шестым. Извините, мы не можем пойти по домам в поисках кулона вашей дочери и забора анализов у всех мужчин. Если Элла скажет, что ошиблась, и мужчин было пятеро, те сволочи, что сейчас сидят в СИЗО, сразу же пойдут под суд и получат свой срок.
— Но их было шестеро! — вскрикивает отец.
— Давайте не забывать, что кто-то анонимно позвонил в полицию и рассказал о том, где содержится дочь банкира Ярославцева. Он же сообщил, какое оружие у похитителей, когда у них обеденный перерыв и где в это время их дозорный. Без сомнений, это сделал тот человек. Может, совесть проснулась…
— Нам-то что с его совести?! — Звон стекла заставляет меня вздрогнуть. Отец что-то разбил — стакан, графин или пепельницу. — Моя дочь уже пять месяцев боится выйти из дома. Она даже во дворе подолгу не находится, потому что ее преследуют призраки!
— Поймите, Валентин Борисович, ваше ожидание возмездия только затянется, если мы не схитрим с показаниями. Возможно, мы никогда его не найдем. И что, ваша дочь всю жизнь будет сидеть дома?
— Я не позволю какому-то мерзавцу безнаказанно разгуливать по городу моей дочери!
Следователь тяжело вздыхает:
— Мне очень жаль. — Папка захлопывается, по полу скребут ножки стула. — В таком случае, мой вам совет: наймите для Эллы телохранителя. Не губите ее жизнь заточением в четырех стенах. Она жила в сказке. Вот и верните ей эту сказку…
Сегодня
Мой палец замирает над иконкой телефонной трубки под контактом «Любимый папа». Почему-то именно сейчас вспомнился тот его разговор со следователем. Он вышел из себя, потому что устал. Кричал, грубил. Потом полночи сидел в своем кабинете, а наутро за завтраком у него были красные глаза. Он плакал, я точно знаю. Ему было больно. Но он переступил через себя и предложил мне пожить у мамы в Испании. Помню, как я бросилась к нему на шею и стала умолять его не отсылать меня далеко от себя. Потому что мне нигде не будет спокойно, если рядом нет отца.
