– Понятно. А Медведев где?
Слава зачем-то посмотрел на наручные часы:
– Серёга пошёл камеры наружные искать по той стороне.
Лейтенант кивнул на видневшийся через дорогу от парка спальный район. Анна повернулась, чтобы осмотреться. Ближайшие дома находились метров за двести от места, где поисковики нашли мёртвую девочку. Даже самый зоркий человек, вышедший на балкон или просто смотрящий в окно, вряд ли смог бы разглядеть, что здесь происходило. Тем более ночью. Тем более в такую непогоду, которая разыгралась накануне.
– Хорошо, – Скочилова повернулась к лейтенанту. – Ты тогда дождись кинологов, они сейчас подъедут. Потом пройдись по периметру парка и тоже посмотри, вдруг где-то камеры ещё висят.
– Да, Анна Валерьевна, сделаю, – робко улыбнулся Буклин.
Переступая по своим же следам, Анна вернулась к лавке. Сапоги насквозь промокли. Комки снега набились внутрь, таяли там, забирая тепло её тела. В голове следователя помимо воли проносились мысли о цистите и воспалении яичников. Своих коленей от холода она уже не чувствовала.
Санитар в тёмно-синей куртке и таком же комбинезоне подошёл к телу ребёнка. Его напарник остановился рядом, укладывая на снег брезентовые носилки. Тишина упала на эту часть парка. Только потревоженные птицы переговаривались, внося хоть какие-то звуки. Люди застыли, глядя на скорбные действия.
Мужчина осторожно, будто спящую, подхватил девочку, поднял её на руки. Словно большая, слишком реалистичная, кукла, девочка оставалась прямой. Вытянутые худые ножки, ручки, как тростинки. Брезентовые носили оказались велики для детского трупа.
Где-то позади гавкнула собака и замолчала. Заскрипел снег. Люди задвигались, кто-то поторопился уйти.
– Аня Валерьевна, я поехал. Ты со мной? – спросил Константин Сергеевич.
– Нет. Мне сейчас надо протокол по волонтёрам оформить. Дмитриев должен к вам родителей привезти на опознание.
– Э-хе-хех, – выдохнул Константин Сергеевич. – Ну так я поехал.
– Я позже у вас буду.
– Только, деточка, на правах старого друга скажу, надень что-нибудь потеплее. Сил нет на тебя смотреть.
***
Виктория шла по коридору морга, едва переставляя ноги. Семён крепко держал жену за талию, прижимая к себе. Врач «скорой» вколол женщине приличную дозу успокоительного.
– Давление сто семьдесят на сто двадцать, – взволнованно сказал фельдшер, обращаясь к Дмитриеву, как к самому спокойному человеку в квартире. – Тут бы хорошо госпитализировать. Нужно наблюдение.
– Виктория, вы готовы поехать в больницу? – переадресовал вопрос майор.
– Что? Нет. Нет. Там моя девочка. Мне нужно туда, – женщина поднялась с дивана, но тут же была вынуждена лечь обратно. – Голова кружится.
– Что нам делать? – Семён стоял в пороге комнаты, руки его мелко дрожали.
Мужчина был растерян. Шокирующие новости обрушивались на него, разбивая привычный спокойный мир. Со вчерашнего вечера жизнь их семьи навсегда изменилась и больше никогда не будет прежней. В груди Смирнова образовалась огромная воронка пустоты, в которую утекали все чувства. От нервов у него разнылась нижняя челюсть так, что когда Семён говорил, то почти не разжимал зубов.
– Я бы посоветовал поехать с нами. Хотя бы побыть под наблюдением, пока давление не придёт в норму. Не собираюсь вас успокаивать, это очень плохой признак, – сказал медик, снимая с шеи стетоскоп.
– Я никуда не поеду, – Виктория протянула руку мужу. – Сеня, я никуда не поеду!
