Закончив осмотр, с чистой совестью провожаю будущую мамочку в палату. Прошу медсестру принести успокоительное и спешу на выручку нашему администратору.
Как ни странно, после этого приема я чувствую себя лучше, чем дома и до болезни. На радостях задерживаюсь в ординаторской и не возражаю, когда Галина Михайловна подсаживается ко мне на диван.
— Говорят, ты истеричку Терехову откачала? — Наше главное средство массовой информации делает щедрый глоток капучино и довольно щурится. Как всегда. — Она тут с утра такое устроила... Другим врачам даже подойти к себе не позволила. Требовала тебя, да так настойчиво, что Кравцов лично готов был ехать.
— Да, только Коли мне не хватало для полного счастья.
— И не говори. — Галина Михайловна делает новый глоток. — Он всю прошлую неделю таким нервным был, что лучше лишний раз не встречаться.
— Очередная любовница дала от ворот поворот?
На самом деле мне неинтересно. Всё и так как на ладони. Других причин для волнения у Кравцова отродясь не было.
— Не-е, Верочка пока справляется. — Ординаторская наполняется громким смехом. — Второй учредитель бушевал, — отсмеявшись, сообщает Галина Михайловна.
— Шаталов?
— Как раз в твой последний день тут грандиозный шухер случился.
— Перед болезнью? — Со связками вроде бы все в порядке, но голос снова садится.
— Да! Он заставил охрану проверить все камеры клиники. Искали кого-то. Вначале по записям с наших камер. Потом у владельцев соседнего кафе попросили доступ к их записям. Ну а после вообще веселье началось. Этот Шаталов какую-то свою службу безопасности вызвал. Один орел в кадрах засел. Второй у охранников. А еще двое зачем-то в соседнюю школу пошли. Может, тоже за записями... — Галина Михайловна пожимает плечами.
— И как?.. Нашли, кого искали?
От размаха, с которым Марк занялся поиском Глеба, перехватывает дыхание. В целом ничего удивительного: Шаталов и раньше умел находить всех, кто ему нужен. Однако сейчас его цель не влюбленная девятнадцатилетняя дурочка, а родной сын.
— Не знаю. Пока они хозяйничали, мы и в коридор лишний раз старались не высовываться. Мало ли, на кого что роют.
— А потом... никаких слухов?
Я чувствую, как ступаю на зыбкую почву. Пальцы ног поджимаются в удобных рабочих лодочках. Но то, что произносит Галина Михайловна, оказывается настоящим оползнем.
— Слухов?.. Лиз, тут их столько было! Сочиняли кто во что горазд! И про сокращение, и про увольнение Савойского, и... — Она на мгновение замолкает. Потом, будто вспомнив что-то особенно важное, шепчет мне на ухо: — Я чуть не проворонила, как живчики нашего нового донора в дело пошли.
— Когда? — спрашиваю одними губами. Голос садится окончательно.
— Оказалось, давно уже. Его почти сразу приняли в программу. Ума не приложу, как он так быстро сумел пройти проверку.
— А... кому?
— Так это... — Галина Михайловна делает пару взмахов ресницами и резко меняется в лице. — Не знаю. — Тут же встает с дивана. — Заговорилась я с тобой. Работы непочатый край. Лучше пойду.
— Галина Михайловна, для кого он стал донором?
Кажется, я уже знаю ответ. Не обязана, эмбрионами занимается совсем другой врач. И все же чувствую правду. Чую нутром, как Шаталов Глеба.
— Лиз, не лезла бы ты в это... — Галина Михайловна притормаживает у порога. — Но, если очень надо, у эмбриологов спроси. Или в базе глянь... своей.
21. Глава 21. Чужая жена
Глава 21. Чужая жена
