Наступит
ли когда-нибудь день, который станет началом бесповоротной, окончательной
разлуки с ней?
Нет.
Я этого не допущу.
У
меня было много шансов порвать раз и навсегда. И однажды почти удалось. Хватило
на семь лет. Чудовищно много, и в то же время годы полного неведения друг о
друге обратились в ничто, когда мы встретились на похоронах.
Я
устал, чертовски устал бороться с собой.
Я
по-настоящему хочу только ее. Я нуждаюсь в ней. Вблизи нее донельзя сложно, а
поодаль — невыносимо.
В
очередной раз понял это, когда Таша открыла входную дверь и уставилась на меня полными
растерянности глазами, держа в руке игрушечный вагон. Первым делом мне
смертельно захотелось, бросив чемодан, прижать чужую жену к себе. Она не была
подготовлена к моему визиту от слова совершенно, и тем более не ожидала, что я
заявлюсь на порог их с Гаспаровым семейного гнездышка с другой.
Сукин
сын, похоже, не поставил Ташу в известность и добился ужасно неловкой встречи.
Странно
смотреть на Ташу и Анику, мило любезничающих между собой. Мы приехали три часа
назад, а они уже спелись. Пьют милкшейки на открытой террасе усадьбы под
каменным дубом с видом на кристально-чистое озеро, расположенное у подножия
склона, и различных причудливых форм горные хребты, которые сменяются
живописными сочно-зелеными долинами. О чем треплются?
Я
не хочу, чтобы они становились приятельницами и тем более подругами, но моя
девушка из кожи вон лезет, чтобы понравиться моей сводной, которую я никогда не
считал сестрой. И по Таше не скажешь, что их общение доставляет ей дискомфорт. Смеются
так, словно дружат уже сто лет.
—
Дяденька, а вы любите кормить уток? — голос мальчугана отвлекает меня от важного
занятия.
Я
вынужден прервать сталкеринг и посмотреть на пышную, едва
достающей мне до колен копну кудряшек. Мелкий в футболке и шортах одного цвета чуть шею не
сворачивает, чтобы дотянуться взором до моего лица.
—
Нет. Э-э-э, в смысле… — озадаченно чешу затылок, — я никогда их не кормил.
—
Правда?! — искренне изумляется пацан. Для своих пяти он хорошо говорит на
русском, а до этого я слышал, как он свободно общался со своей няней на
испанском. Юный полиглот. — Хотите пойти вместе?
—
Куда?
—
Как куда? К озеру, дядя! — всплескивает руками, словно ему приходится иметь
дело с враждующей с логикой двухлеткой. — Уток кормить.
Я
озадачиваюсь сильнее, и впрямь чувствуя себя тупым. Палю в сторону Таши и вижу:
она наблюдает за нами. Не мудрено, что ей становится дико интересно, о чем я
переговариваюсь с крохой, поэтому любопытная варвара берет паузу в болтовне с
Аникой и спешит к нам выяснять, по какому поводу организовался сбор.
—
Что-то случилось, сынок? — встав позади мальчика, Таша прижимает его к себе и
настороженно всматривается в мои глаза. Не доверяет мне, понял. Я в свою
очередь зрительно провожу ускоренный сравнительный анализ в поисках общих черт.
Они
не похожи друг на друга...
—
Мы с дядей пойдем кормить уток, мамуля.
Вообще-то,
я еще не дал свое согласие, а пацан уже твердо решил.
Таша
мечется между намерением отказать своему спиногрызу в просьбе и желанием потворствовать.
—
Я схожу с тобой попозже, — вот хитрюга. Выкручивается, приторно улыбаясь мальчику.
Тарас
встает в позу.
—
Я хочу сейчас. И ты кормила уток много-много раз, а дядя — нет!
Не
то чтобы я горю рвением это исправлять. Как не приближался к уткам почти
тридцать лет, так и буду продолжать держаться от них на расстоянии.
