Читать онлайн Анна Милтон - Я тебя завоюю, сводная

АНТОН

Меня редко застигает врасплох нервозность, но сегодня как раз такой случай.

Трудно вспомнить, когда я испытывал мандраж конечностей в последний раз. Наверное, в день моей первой игры под эгидой Канадской Лиги. Я резво собрал вещички и переехал в Торонто, предвкушая, что жизнь начнет бить ключом. Перед своим дебютным выходом на площадку, будучи атакующим «Эдмонтон Стингерс», на меня обрушился кромешный ад. Я впал в ступор и не мог пошевелиться. А счет до начала матча шел на секунды. Будто кто-то поставил мир на паузу, и движение, ход времени перестали существовать. Просто чудо какое-то, что я нашел в себе силы выкарабкаться из эмоциональной ямы и не просрал набирающую обороты карьеру.

С тех пор прошло четыре года. Целая вечность, если так подумать.

На носу маячит важный матч против команды Западной конференции за право попасть в плей-офф. Говорят, «Денвер Наггетс» звери. Херня. Прорвемся. Мы нагнули «Чикаго Буллз» на прошлой неделе. Поставим раком и наггетсов. Делов-то.

Все будет хорошо.

В конце концов, у «Майами Хит» есть крутой снайпер — я.

Как раз стычка с «Чикаго Буллз» вознесла меня на какой-то новый уровень славы. После моего ошеломляющего слэм-данка* (вид броска в баскетболе) видео с трюком завирусилось в сети, и на меня подписалось более трехсот тысяч человек за двадцать четыре часа. Не говоря уже о том, что почту моего менеджера завалили неограниченным количеством писем с приглашениями на ток-шоу, фотосессии, вечеринки с голливудскими селебами и предложениями заключить контракты с брендами.

В перерывах между тренировками и матчами за последние трое суток я дал шесть интервью. Кореша теперь подъебывают меня, что такими темпами я забью на баскетбол и переключусь на покорение Голливуда. Нахуй эту «Фабрику Грез». Баскетбол — все, что мне нужно. То, ради чего я самозабвенно пахал на протяжении всего своего существования. Тренировки на износ, победы, поражения, мотивирующие въебывать больше, чтобы стать лучше, и реванши. Я этим дышу. Я ненасытен. А все прочее — приятные бонусы.

Хотя… чего греха таить. Моя жизнь гораздо, гораздо, гораздо охренительнее, чем показывают в фильмах про успешный успех.

Ну же, Курков. Кончай робеть. Не будь бабой.

Заветная аффирмация срабатывает.

— Бро, готов надрать задницы этим напыщенным засранцам? — на плечо опускается гигантская ладонь нашего центрового. Бугай ростом два метра пятнадцать сантиметров самый крупный игрок команды и вместе с тем самый добрый и наивный. Его забавно разыгрывать. Пугается, как ребенок. Так что ребята прозвали его «малышом» Дикки.

— Рвать жопы соперников я всегда готов, бро, — решительно киваю я. Первые месяцы жизни в Штатах я стремался своего произношения, а сейчас мой акцент не отличишь от истинно американского.

Атмосфера Болл-арены уникальна. Зрители взрываются овациями, приветствуя членов команд. Экранная конструкция, сооруженная над площадкой, поочередно транслирует крупным планом лица баскетболистов. Когда наступает мой «звездный час», и на всеобщее обозрение появляется угловатая ухмылка, происходит какой-то трындец. В хорошем смысле. Определенно. Женская часть аудитории восторженно кричит, да так, что уши закладывает. Спортивный комментатор не упускает шанс сослаться на мой ставший в одночасье коронным слэм-данк, видеоповтор которого вставляют в прямую трансляцию.

Я расправляю плечи, гордо шагая наряду с игроками моей команды к центру и демонстрируя тысячам людей свой номер на майке. Пробегаюсь взглядом по первым рядам, замечаю певцов, актеров, моделей. Знаменитости без ума от баскетболистов, это факт.

Народа — тьма. Дьявольски возбуждает. Черт возьми, да! Они жаждут зрелища. Мне нравится быть в центре внимания и купаться во всеобщей любви. Мощная фанатская поддержка топливом разливается по жилам. Арбитр вбрасывает мяч в центральном круге — и вот я объят неистовым огнем.

Кай, гениальный разыгрывающий защитник «Майами Хит», начинает игру с выигрышной комбинации, передает мяч девятому, Хендриксону, а тот несется локомотивом к щиту противника. Его блокируют, и за мгновение до того, как форвард наггетсов выбивает мяч, Хендриксон подбрасывает его. А я ловлю в прыжке и на ходу выстраиваю стратегию удачного броска в корзину соперника. Нет ничего важнее этого. Я максимально сконцентрирован. Мои отточенные движения доведены до безупречности. Явно уступая в габаритах своему визави из «Денвер Наггетс», я маневрирую мимо и прохожу под кольцо. Бросок. Попадание на двадцатой секунде. Да!

Два очка засчитывается «Майми Хит».

Впечатляющее начало.

***

К середине матча мы идем с наггетсами на равных, а ближе к концу наш тяжелый форвард забивает победные очки. «Майами Хитс» официально выходят в плей-офф.

В раздевалки стоит гомон. Вымотанные изнурительной, но эффектной игрой, мужики обсуждают предстоящую вечеринку в честь выигрыша, когда прилетим в Майами из Колорадо. Будет громко. С «Майами Хит» иначе не бывает.

— Только не нажирайтесь, как в прошлый раз, — предостерегает Саймон, наш тренер, и наставляет указательный палец на легкого форварда, сопроводив жест прищуренным взглядом. — Джошуа, тебя это особенно касается.

Раздевалку сотрясает хохот потных баскетболистов. Самый младший в команде Джошуа, как выяснилось недавно, совершенно не умеет пить текилу. На следующий день после тусовки он явился на тренировку с жестким похмельем и оросил баскетбольную площадку своей блевотиной.

«Малыш» Дикки сливается.

— Я пообещал Найе сводить ее в ресторан, — выкатывает достойное оправдание.

Он единственный семьянин в «Майами Хит», к тому же его жена на седьмом месяце, так что последнее, что Дикки хочется, это расстраивать ее. У остальных — подружки. Хендриксон, например, меняет девиц чуть ли не каждый день. Не то чтобы я слежу за его половыми достижениями. Скорее он не прочь во всеуслышание похвастаться тем, сколько кисок перепробовал за минувшую неделю-другую.

Моя девушка сейчас готовится к показу мод в Стокгольме. Можно сказать, я остепенился?.. Хах. Времена бурной молодости и сексуального непостоянства остались в прошлом. Я встречаюсь с Аникой с тех пор, как начал играть в НБА. Чуть больше года. Мои самые продолжительные отношения.

Последние три месяца она «ненавязчиво» намекает на то, что мне пора бы встать на одно колено и подарить ей заветное колечко с бриллиантом от «Тиффани». Еще в пятнадцать я твердо решил — брак не для меня. В принципе, сейчас моя позиция остается прежней. Я… люблю Анику. Наверное. Не знаю. Мне с ней комфортно. Она сногсшибательной красоты эстонка с потрясающей фигурой. Классно трахается, раскрепощена и умеет веселиться. По возможности всегда посещает мои матчи. Аника с заскоками, правда. Но покажите мне хоть одну женщину без причуд.

Закинув в спортивную сумку провонявшую потом форму и бутсы, я выхожу из раздевалки, покидаю стадион через черный выход, чтобы избежать стычки с наплывом фанатов. Плетусь к черному автобусу класса люкс, листая кучу сообщений в директе. Открываю несколько диалогов и вижу фотки с голыми сиськами. Не дурно. Девчонки-болельщицы любят это дело.

Обожаю свою работу. Серьезно. Когда играл за Канаду, в аэропортах нам вечно приходилась ждать рейсы. Команда «Майми Хит» заботится о своих игроках и ценит их свободное время, предоставляя исключительно все самое лучшее и в максимально сжатые сроки.

Внутри дальнемагистрального бизнес-джета роскошный салон, чрезвычайно удобные сидения и панорамные окна. А еще здесь весьма привлекательные стюардессы с ногами от ушей. Хоть сейчас отправляй на подиум. Их не пугает толпа шумных баскетболистов. Черт, даже развязное поведение Хендриксона не стирает с симпатичных лиц дежурные улыбки. Они обслуживают нас на высшем уровне, смиренно терпят шлепки по задницам от главного бабника «Майми Хит» и ласковым тоном спрашивают: «Еще шампанского, сэр?».

Самолет приземляется в Майами во второй половине ночи. Чего я жажду больше всего прямо сейчас, так это как можно скорее добраться до кровати и вырубиться на целые сутки. Но в кармане джинсов вибрирует телефон, и когда я вынимаю гаджет, то почему-то прекращаю дышать.

Высвечивается номер отца.

Он бы не стал беспокоить меня звонком в пятом часу утра.

— Привет, пап.

— Сын, — я едва узнаю его голос. Блеклый, безжизненный.

Что-то случилось.

— Плохие новости, Антон, — судорожно дышит в трубку, словно вот-вот разрыдается. — Настя… Ее больше нет. В больнице сказали, тромб оторвался. Пожалуйста, сын, приезжай. Мне… так хреново, — срывается на шепот и рвано всхлипывает. — Ты мне нужен.

Я должен сказать. Хоть что-нибудь. Поддержать. Утешить.

Но я в таком неописуемом ахуе, что проблематично даже переваривать мысли.

Возвожу взгляд к небу, сжимаю пальцами переносицу.

Пиздец. Гребаный пиздец. Не верится.

Настасья Павловна, как же так…

— Я вылечу к тебе ближайшим рейсом.

АНТОН

Мне приходится отстранить телефон от уха, чтобы от дребезжащего тенора менеджера не лопнула барабанная перепонка.

— Все, успокоился? — спустя минуту бабской истерики, которую он мне учинил, бесстрастно уточняю, перебирая в пальцах золотой брелок в виде «джорданов». Талисман на удачу.

— Антон, это безрассудно! Ты должен был поставить меня в известность, а не уезжать, когда вздумается и на сколько вздумается! — фонтанирует возмущением Лью.

— Рабство давным-давно отменили, — я с трудом давлю зевок.

После звонка отца прошло три часа. Я заехал домой, закинул в сумку немного шмотья, прыгнул в такси и погнал в аэропорт. Дико хочется спать. Все как в хреновом тумане. Котелок едва варит. Настасьи Павловны больше нет. Не представляю, каково сейчас отцу.

А ей.

Таше.

Она ведь будет там, дома?

Блять. Разумеется, будет. Не пропустит же она похороны родной матери.

— О, нет-нет, дружище! Ты — мой раб. Слышишь меня, Курков? Твоя душа и тело принадлежат мне! — с эмоциональной интонацией диспутирует чистокровный еврей. — Как и твое время, твои мысли, твоя прелестная мордашка, благодаря которой мы обязаны заработать целое состояние! Понимать меня, Антон? Понимать?! — несдержанная бурливая говорливость Лью вызывает у меня улыбку. Под влиянием стресса он частенько забывает английский язык и начинает выражаться на родном. — Ты срываешь важные съемки! Господи боже… — ну, собственно, вот, далее идет какой-то неразборчивый еврейский треп.

— Прости, приятель. Случился форс-мажор.

— О котором тебе следовало немедленно поставить меня в известность!

— Да, да. Прости. Я вернусь через два-три дня.

Бормочет. Все еще на иврите.

— Лью, пожалуйста, по-английски, — терпеливо прошу я.

— Не заставляй меня жалеть, что я работаю с тобой, — раздраженно пыхтит в динамик. Бьюсь об заклад, он сейчас расхаживает по своему кабинету, согнувшись, как вопросительный знак и интенсивно потея. Угрюмо пялится на мыски отполированных кожаных туфель и дергает за галстук.

Объявляют мой рейс.

— Дружище, мне пора.

— Если не вернешься через три дня, я сделаю тебя бедным, Курков! — напоследок грозится мой менеджер.

— Это невозможно.

Он со сверхзвуковой скоростью произносит «придурок» и сбрасывает вызов.

Спустя одиннадцать часов я схожу с трапа в Шереметьево. Небо затянуто плотной матово-серой пеленой, прохладный ветер путается в волосах, приводя их в беспорядок. Я набрасываю на голову капюшон худи, прячась от накрапывающего майского дождя, и направляюсь к зданию аэропорта.