Покинув облагодетельствованного Диму, они вернулись к машине. Марецкий достал из кармана деньги и протянул их Маше.
– Держи, – сказал он. – Возвращать совсем не обязательно. Считай, что я тебе их просто подарил.
– Я не возьму.
– Почему? – искренне удивился Марецкий.
– Я никогда ни от кого не принимаю помощь. Деньги я только зарабатываю своим трудом.
– Тьфу ты! – осерчал не ожидавший такого оборота Марецкий. – Ну что за девчонка!
* * *
– Мы навели справки, – сказал Китайгородцев Марецкому. – По уголовному делу по факту нападения на салон парикмахерских услуг. Подтвердилось, что лично к вам это не имеет никакого отношения. Это их внутренние дела. Там двое соучредителей рассорились. Один другого кинул. Обиженный решил отомстить. А мы с вами случайно оказались в эпицентре скандала.
– Налётчиков-то взяли?
– Нет, они успели исчезнуть до приезда милиции.
– Вот мне интересно, – сказал Марецкий. – Ты ведь их держал под дулом пистолета. И если бы дождался приезда милиции…
– Это исключено. Прежде всего я обязан эвакуировать вас из опасной зоны. Это моя задача. У милиции своя работа, у меня – своя.
– И что? Тебе наплевать на то, что после твоего ухода те ребята могли продолжить свои бесчинства?
– Пускай с ними разбирается милиция! – упрямо повторил Китайгородцев.
– Цинично, конечно, – признал Марецкий. – Но как к профессионалу к тебе претензий нет. Знаешь, я стал уважать тебя после того случая.
– А прежде? – усмехнулся Китайгородцев.
– Не могу сказать, что ты был мне несимпатичен. Но твое присутствие рядом сковывало и ограничивало мою свободу.
– Потому что вы не сами принимали решение нанять телохранителя?
Это было так неожиданно, что у Марецкого вытянулось лицо. Он молчал так долго, что казалось – онемел навсегда.
– Что ещё тебе известно о моей жизни? – спросил он после долгой паузы.
– Я встречался с вашей сестрой, – признался Китайгородцев. – И после той встречи возникла необходимость разговора с вами. Сейчас в нашем охранном агентстве разрабатываются мероприятия по усилению вашей защиты.
Марецкий сделал протестующее движение рукой, как будто хотел остановить собеседника, но Китайгородцев твёрдо сказал:
– Игорь Александрович! На эти меры придётся пойти. Степень опасности лично вы недооцениваете.
– Что тебе наговорила эта истеричка?
Так, всё-таки у них действительно неважнецкие отношения. Не любит Марецкий свою сестру. Следовательно, всё, что от неё исходит, будет принимать в штыки. Значит, нужно чётко отделить информацию, полученную от Инны Марецкой, от комплекса мер, прорабатываемых в «Барбакане». Мухи отдельно, а пирожки отдельно. Начнем, пожалуй, с мух.
– Инна Александровна сообщила о своих сомнениях. Я говорю о генеалогическим древе, о той схеме, которую вы мне показывали.
Марецкий стремительно темнел лицом.
– Есть, по крайней мере, один настораживающий факт, – сказал Китайгородцев. – Смерть человека, составлявшего эту схему.
Марецкому это, казалось, было неинтересно. Так бывает, когда у человека есть собственная версия происходящих событий.
– Ты знаешь, почему сестра интригует против меня? – сказал Марецкий. – Знаешь, чем ей эта схема не нравится?
Ткнул в бумагу пальцем.
– По ней получается, что граф – это я. Наследник рода Тишковых по отцу. А она – никто. У нас общая мать, но Инна не имеет права на графский титул.
– А для неё это важно?
– Это просто каприз. Понимаешь? Такой вид зависти. Инна – очень властная. Она деловая женщина. Такая русская бизнес-вумен. Кстати, знаешь, чем наши деловые женщины превосходят западных? Да, у наших знаний зачастую не хватает, с этикетом проблемы и с культурой, но зато есть хватка, наглость и выносливость. И вот её, которая и Крым, и Рим уже прошла, вдруг ставят перед фактом: а братец-то ваш, извиняемся, знатного графского рода. Как? Почему? По какому такому праву? Я тут убиваюсь на своей работе, магазин содержу, всё своим горбом, а он, видишь ли, музыкант, на роялях польку-бабочку изображает – и ему, получается, графский титул, а мне ничего?
