«Добрый» редактор звонит мне на работу:
– Светлана, мы очень хотим выпустить вашу книжку, но в ней совершенно нет гражданственных стихов. Поезжайте в село, напишите о трактористах!
– Что о них писать, что они там делают зимой – водку пьют?
Вот теперь мне обязательно вернут рукопись…
Не вернули! Опять позвонила «добрый» редактор:
– Светлана, у вашей книжки шаткая позиция. Вас хорошо знают в Москве, попросите кого-нибудь написать предисловие.
По просьбе моего композитора, Саши Изотова, предисловие написал Марк Лисянский.
Книжка со скрипом шла к выходу. Радости не было никакой, мне не нравился выбор стихов, резала слух чужая правка.
На самом деле, это худшая моя книжка, но она моя…
Через год я дарила её всем в Переделкино, но кому-то дала почитать рукопись стихов.
– Как ты можешь дарить эту книжку, когда у тебя такая рукопись в столе! – сказали мне сердито…
На фирме, где я работала семнадцать лет, с самого института, мне дали отпуск за свой счёт на целый год. Я хотела попробовать себя на вольных хлебах. В Союз писателей не приняли ещё, и никакой уверенности, что примут, у меня не было.
Увольняться было страшновато – что будет с пенсией? Чего мне не хватало всю жизнь, так это безрассудства.
Свобода от «вертушки» – это было непередаваемое ощущение. Выдерживала я вольные хлеба, потребности были самые скромные, зато и поездки от радио и телевидения, и две недели в Ленинграде, который я успела объездить и обойти, не говоря об Эрмитаже, я ходила туда к открытию, как на работу. Даже побывала на Днях литературы в Тюмени.
Почему меня послали, ведь я же не была членом Союза! Просто очередной подарок судьбы.
Я попала в группу «Лес». Два молодых тюменских поэта, славные весёлые ребята, поэтесса из братской республики, двое пожилых таджиков – один известный прозаик, другой серьёзный литературовед, судя по предисловию к подаренному мне прекрасному сборнику таджикских поэтов. Ну и я.
Летали мы по тайге маленькими самолётиками. Мне это было абсолютно противопоказано. Болтанка начиналась на взлете и кончалась только спустя несколько часов в гостинице.
Подрастает поколение, которое понятия не имеет, какими были подобные праздники в Советском Союзе. Область принимает советскую литературу! В каждом лесхозе, в каждом районе в своих масштабах на самом высоком доступном уровне!
Но я и спиртное – абсолютная несовместимость. У нас в Ростове к этому давно привыкли, пить меня в подобных случаях никто не заставляет, просто с двух сторон садятся молодые поэты.
Здесь было сложней. У людей не укладывалось в голове: поэтесса! богема! и вдруг не пьёт! Мне было очень стыдно.
Как-то наш самолётик приземлился в одном леспромхозе. Днём выступления, а вечером, как обычно, щедрое застолье. И выясняется, хозяева – ростовчане, мои земляки.
Я так обрадовалась! Пили, конечно, без меня, а вот пели донские наши песни вместе. У меня было так радостно на душе, я дирижировала этим прекрасным, слаженным мужским хором и вдруг задела рюмку. И она разлетелась вдребезги! Я чуть не провалилась сквозь землю.
– Да не расстраивайтесь так! Пусть будет на счастье! Вот какие у нас казачки! В Ростове – самые красивые девушки и самые лучшие!
Леспромхозы мы облетели все в округе, теперь летим в районный центр. Мне всё равно, куда мы летим. Только бы долететь и стать на твёрдую землю!
Встречает нас группа солидных мужчин в серых костюмах и кавалькада машин. Я не различаю лиц, голова ещё кружится, и всё плывёт перед глазами.
