– Ильзе! Перестань донимать дядю Пауля со своими глупостями. – На пороге появилась Марта. В направленном на дочь взгляде – строгое неодобрение.
– Да она меня не донимала, – попытался защитить племянницу «дядя», но безуспешно.
– Я тебе велела вынести этот мусор, вот и делай, что велено.
В голове мелькнула мысль, что жену брата рассердило совсем не небрежение дочери, а то, что она болтает с непутевым родственником. Во взглядах, что Марта бросает в его сторону, ясно видна неприязнь.
– Мам, смотри, тут книжки еврейские. – Ильзе продемонстрировала томик с золотой звездочкой. – Дядя Пауль говорит, лучше их выкинуть.
Марта от подобных новостей так откровенно смешалась, что стоило большого труда сдержать готовый сорваться смех. Строгой матери полагается сказать что-то вроде «слушай дядю Пауля», но как такое брякнешь? Нелюбимый родственник в ее представлении тотчас бросится учить дочь гадостям, какие добропорядочной фройляйн вовсе знать не положено.
Смех смехом, а в глубине души от такого отношения поднимается угрюмая обида.
– А в том сундуке под кроватью куклы остались. Можно, я хоть куклы себе оставлю?
– Господи, Ильзе, неужели тебе кукол мало? – Всплеснула руками Марта.
– Но они же красивые… – Надулась в ответ малявка.
Разгорающийся спор прервал донесшийся с улицы звук взревевшего двигателя. Не иначе, получивший свою плату водитель как раз выруливает на дорогу. Вот черт, а он надеялся с ним доехать обратно до Веддинга.
– Что тут у вас? – Спросил появившийся в дверях Рудольф.
– Тут сундук с еврейскими куклами! – Немедленно отреагировала Ильзе. – Можно, я кукол себе оставлю? Они же не виноваты, что они еврейские, они все равно хорошие!
Почтенного отца семейства такая постановка вопроса поставила в тупик. А Пауль в очередной раз подавил рвущийся смешок. По нынешним временам даже назвать хорошей еврейскую куклу уже тянет на преступление против нации. Каждый плакат, радиоточка, газета… Да что там, каждый утюг ежечасно предупреждает почтенных граждан о еврейской угрозе, о том, что эти исконные враги рода человеческого готовят вероломный удар… Абсурдность дурацкой трескотни очевидна уже даже распоследнему олуху. Наверное, что-то подобное и имеет в виду Хельга, когда требует думать головой, а не свежими газетами. Ну да, одно дело – верить фюреру, который лучше всех понимает путь, по которому должна идти Германия. И совсем другое – слепо доверять ахинее, которую пишут в газетах сдуревшие от собственных бредней идиоты.
Пауль не очень понимает, для чего нужна вся эта шумиха. Он сам, если уж положить руку на сердце, ничего от евреев плохого как будто не видел. Хотя… Все, начиная от фюрера и заканчивая тетушкой Гретхен уверены, что добра Германии от них ждать незачем. Не на пустом же месте возникло такое единомыслие? Наверное, есть тому причины.
– Я, пожалуй, пойду.
– Как? Посиди немного. – Запротестовал Рудольф. – В шахматы сыграем, мы тебя кофе угостим.
– Прости, я обещал еще в одно место забежать, – соврал Пауль.
Ничего он никому не обещал. Но ощутил, что оставаться в новой квартире неуютно. Марта, хоть и ведет себя подчеркнуто вежливо, все равно смотрит так, что все внутренности в ледяной комок сворачиваются.
От такого отношения со стороны какой-никакой, а родственницы, в душе разливается неприятная горечь. Но разве он властен что-то поделать? Может, в будущем представится шанс зарекомендовать себя с лучшей стороны? Глядишь, тогда она и изменит свое отношение.
