Да уж... последний подарок папы удался на славу.
— Я этого нигде в сети не нашла.
— Правильно, сынок Михалюк постарался всю лишнюю инфу стереть. Говорят, бешеные бабки за это отдал. Но люди-то, людям память не сотрешь. Я одному знакомому человечку позвонила, он-то меня и просветил.
Мы как раз подошли к кабинету Петровича, где уже толпились однокурсники.
— Итак, голубки мои, сегодня пойдем в закрытое отделение. В женское.
— Для буйных? — с надеждой в голосе спросил рыжеволосый вихрастый Пашка.
— Да, для таких как ты. Еще раз перебьёшь — выгоню, — грозно рыкнул Петрович и Пашка вжал голову в плечи. Да уж... умеет препод быть внушительным.
— Слушай сюда, имбецилы ненаглядные — руками никого не трогать, близко не подходить, не разговаривать. Кто хоть одно из этих правил нарушит, мигом из универа полетит. Ясно все?
Мы дружно закивали.
На третьем этаже, как мы и предполагали оказалось закрытое женское отделение, мужское находилось на этаж выше. Часть палат были заперты на ключ — особый контингент, к которому нас, конечно, не пустили, но рассказывали историю попадания. Палату с «нашей» Верой Петрович почему-то обошел стороной, что очень насторожило. Мы с Эмкой заговорщицки переглянулись, когда препод прошел мимо неё. Часть палат пустовала, что не могло не радовать. Не все так плохо, однако.
Спустя два часа мы спустились в кабинет заведующего.
— Ну что, олухи, теперь вы видите, как вам повезло в этой жизни? Пока что...
— Почему пока? — спросил кто-то из ребят.
— Потому что это всегда происходит неожиданно. Сегодня ты управляешь своим мозгом, а завтра он тобой.
— А можно как-то этого избежать? — не удержавшись, задала я вопрос.
Петрович пристально посмотрел на меня, немного помолчал и, наконец, ответил:
— Можно.
И замолчал.
— И как? — наперебой закричали все.
— Вы все равно не поймете. Глупые слишком. Годы тренировок...
Все разочарованно вздохнули, и уже собрались к выходу, когда препод вдруг сухо произнес:
— Нужны санитары, на времянку, желающие есть? На практику ходить не нужно будет, только смены брать. Не оплачиваемые.
Все разом обернулись и заголосили. Ну верно, вместо каждодневного посещения — двенадцатичасовая смена и два полноценных выходных.
— Так... — он осмотрел ребят и нас, девчонок, пальцем указывая на тех, кого принимал на работу.
— Ты, ты и ты, — это парням покрепче.
— Из вас подойдет Панова и... и Громова.
Все тут же посмотрели на меня. Ну ладно Эмка Панова — она здоровая и сильная, как Шварценеггер, но я-то, я же мелкая и худая, как пацан, какая из меня санитарка?
Хотя мне и не очень улыбалась такая работёнка, спорить с Петровичем себе дороже. Таких вредных преподов днем с огнем не сыщешь.
Остальные разочарованно вышли из кабинета, а нас отвели на инструктаж в разные крылья отделения второго этажа. Ребят направо, нас налево.
После часового инструктаже по отделению и распределению обязанностей, пробегающая мимо медсестра крикнула:
— Кто тут Громова?
Я удивленно указала на себя.
— Аркадий Петрович в кабинет к себе вызывает.
Я, все еще удивленная донельзя, бегом припустила в кабинет к заведующему.
Перед дверью замедлила бег, чтобы сердце перестало биться как бешенное, тихонько постучала и, услышав громкое и недовольное «да», вошла.
— А, пришла. Я тут подумал... санитарок там и без тебя хватает, будешь у меня документы разгребать. Секретарша, будь она неладно, в отпуск ушла, бумаги этой накопилось...
