Я верю, ты будешь... - страница 27

Вздыхаю и иду.

И не выпендриваюсь даже, когда меня приглашают в представительную машину. До дома довозят с почестями. Ключи вручают, на что я начинаю нервно хихикать. Потому что у них же есть ключи, да. От моей квартиры. И они меня охраняют. От себя самой. И у меня есть адвокат.

Я какая-то гребаная принцесса будто. Которая сбежала от своего тирана-отца. Или жениха - чтобы хапнуть самостоятельной жизни, но только вместо этого хапает проблем. И нихрена не может самостоятельно справиться с ними.

Я падаю без сил на кровать. И засыпаю с мыслью, что надо валить из этого города. С виду столица - город возможностей. У меня похоже одна возможность осталась здесь - сдохнуть. И скоро я даже не смогу выбрать, каким способом.

18. Иван

Ночью мне обычно не звонят.

Серьезные деловые люди не ведут переговоров ночью - если только они не на другом конце Земли, и мы об этом не договорились.

На форс-мажорные ситуации у меня есть управляющие. Заместитель.

Бабы уж точно не рискуют. Если бы хоть одна прервала мой сон ради пьяных признаний или еще какой-нибудь хрени - а ведь бывает и такое, приятели рассказывали - отправилась бы сразу в бан. И с будущих телефонов тоже.

Ночные звонки в моей жизни появились с болезнью Ярослава. Телефон поселился на прикроватной тумбочке и в некоторые моменты… Иногда я просыпался и просто смотрел на него. Часами. Дико боясь, что зазвонит.

Но Ярик сейчас спит дома. Рядом с ним - взятая на всякий случай медсестра. Только телефон все равно рядом... и когда в полночь раздается звонок, я точно знаю, кого он касается.

Я еще не сплю, но раздражения это не отменяет. На себя раздражения. Потому что не могу понять, с чего я продолжаю нянчиться с этой девкой. Разве не хватило тех глупостей в ее квартире? Где я торчал чуть ли не сутки, выхаживая ее? И потом запретил себе думать об этом. Свалил, как только осознал, насколько странно себя веду.

Но сиделку оставил. Охрану тоже. Отчетов только с них не спрашивал. И себе дал максимум месяц на то, чтобы прекратить это. Вот прям как середина декабря наступает - все. Пусть идет своей дорогой.

Телефон беру, да…

И, чем дольше слушаю, тем больше у меня лицо вытягивается от новостей.

Я впервые встречаю такого человека, который настолько виртуозно притягивает всякое говно. На этот раз уже серьезное. До тюрьмы мы еще не доходили.

От этого мысленного “мы” внутри чем-то острым прокатывается.

Отключаю телефон и дышу глубоко, потому что…

Не знаю.

Занывшие виски растираю. Делаю сам несколько звонков, других бужу. Раз я не сплю - пусть тоже не спят. Помимо прочего даю поручение выяснить, что за ресторан такой и люди. Охрана со стороны все видела и не имела возможности вмешаться, только проследить до отделения. Но ситуация в целом кажется не слишком нормальной. Как и все, что с Виталиной связано.

Едва до раннего утра терплю, чтобы получить ответы на свои вопросы. Хотя бы часть из них.

- Избитая слегка, но вполне живая, - деловито поясняет Сечин, параллельно что-то жуя. Я зашипеть хочу на своего адвоката, чтобы не жевал и нормально рассказывал, но вспоминаю, что он всегда по первому зову срывается ради моих дел и подавляю в себе это желание. Пусть пожрет, - Протоколов не сделали конечно, про какую-то поножовщину втолковывали. Взяли на испуг. Вытащить ее было легко. А вот дальше - хрен знает. Я порасспрашивал кого надо, что там вообще за заведение и откуда конфликт. Похоже девка не дала кому-то - ну клиенты и обозлились. А она вместо того, чтобы не выпендриваться дальше, бутылку разбила и порезала чуть мужика. Руку. Мужик вот только не простой… и управляющий в том ресторане, говорят, тот еще гнида.