Все, абсолютно все правда. До последнего вздоха, до последнего стона правда.
Неужели это все-таки не сон? Не может такого быть. Со мной не может быть.
Повернувшись на спину, прижимаю ладони к пылающим щекам и прикусываю губы. Как я могла позволить себе опуститься до такого? И что теперь делать со всем этим? С ним? Боже, еще ни разу в жизни я не чувствовала себя настолько неловко утром после секса. И ладно бы, если бы я была одна. Но я не одна. И именно в данный период жизни я не имею право просыпаться в одной постели с мужчиной. С голым мужчиной. С отцом моей дочери, о которой он еще не знает. И сейчас в первую очередь я должна думать о дочери и ее чувствах, а еще, конечно, о том, как все воспримет Карим.
О боже, Карим!
Медленно поворачиваюсь в его сторону, ужасно боясь натолкнуться на осуждающий взгляд. Карим спит, сладко причмокивая губами. В точь-в-точь как это делает наша дочь.
Улыбаюсь, жадно впитывая красивые черты его лица. Он по-прежнему привлекательный мужчина. Небольшая горбинка на носу и шрам на брови, который он заработал во время репетиции в гараже, только добавляют шарма его внешности. И мужественности. Я всегда считала его чересчур харизматичным. А еще абсолютно недостижимой мечтой. Но в жизни так бывает, порой мы получаем то, о чем перестаем мечтать. И что с этим делать, к сожалению, не знаем.
Поворачиваюсь на бок, приподнимаюсь на локте и кулаком подпираю щеку. Скольжу взглядом сверху вниз и обратно. На секунду задерживаюсь на шее — мое слабое место. Ужасно хочется впиться в нее зубами даже сейчас. Заклеймить, подчинить.
На лице Карима долгожданное спокойствие и удовлетворенность. Никах поджатых губ и хмурых бровей, вызывающих дрожь во всем теле. Щурюсь, с болью вспоминая его равнодушный взгляд в ресторане. В первую нашу встречу. И то, как он смотрел на меня ночью. Как желал только меня одну, как шептал на ухо пошлости, раз за разом вырывая из меня хриплые стоны. Инь и янь. Сейчас он абсолютно другой. Настоящий, живой. Именно такой, какого я до сих пор отчаянно люблю.
Не удержавшись, пальцами скольжу по заросшей щеке. Щетина покалывает подушечки пальцев, вызывая на лице счастливую улыбку. Он и раньше не любил бриться, а сейчас, наверное, и подавно. Хотя зачем? Ему и так идет.
Карим едва заметно улыбается, рывком притягивает к себе и зарывается носом в мою шею. Я хохочу, упираясь кулаками в плечи и пытаясь его оттолкнуть.
— Доброе утро, — произносит хрипло под новую вибрацию телефона.
Черт, ну кому я так нужна-то?
Отсмеявшись, кое-как выползаю из-под Карима, поворачиваюсь к нему спиной, демонстрируя себя во всей красе, и тянусь за телефоном. Он в сумочке, а она на полу. Используя руки вместо ног, топаю к сумочке. Со стороны я выгляжу забавно — это подтверждает тихий вибрирующий смех мужчины. Я сама смеюсь, спешно перебирая руками и чувствуя горячее дыхание на ляжках.
— Карим, — взвизгиваю, когда этот до ужаса наглый мужчина кусает меня за ягодицы.
— Сумасшедшая, — смеясь, Карим держит меня за ноги и, как только я добираюсь до заветной цели, тащит на себя.
Это может быть срочно.
Твою мать!
На экране высвечивается фотография смеющейся дочери. Выброс адреналина происходит с такой силой, что я не успеваю ахнуть, как включается мозг, и меня сносит с кровати. Откинув одеяло в сторону и напрочь игнорируя недовольный бубнеж за спиной, я спрыгиваю с кровати и сломя голову мчусь в ванную. Он не должен узнать о ней таким способом. Только не сейчас, когда я не готова к столь серьезному разговору.
