Мягко
придерживая за подбородок, разворачиваю её лицо к себе. Вторая возможность за
сутки быть ближе и иметь возможность вдохнуть сладкий цветочный шлейф её духов.
Удачный день. Шикарный, я бы сказал.
— Тим,
пожалуйста. Не надо... — сбито вырывается из Пули, когда кончик моего носа
касается её пылающей щеки, прочерчивая невидимую линию.
— А я ничего
не делаю, — едва слышно отзываюсь, словно бы невзначай задерживая подушечки
пальцев на её приоткрытых губах. — Почти...
Что
невыносимо... невыносимо сложно. От одних только воспоминаний вкуса её поцелуев
моментально закипает кровь, а от её присутствия и соблазна снова их повторить
вовсе рвёт башню.
Поцелуи.
Только
поцелуи, ничего больше, но все они случались уже после официальной
"помолвки". Спонтанные, горячие, ненасытные, страстные, взаимно
желанные и полные женского стыда за аморальность. Наша маленькая тайна, о
которой никто никогда не узнает.
Я не соврал
Саньку, когда пообещал, что не буду её ни к чему принуждать. Не принуждал
прежде, не стану и сейчас. Любой наш следующий шаг зависит целиком и полностью
от Пули...
[1] навык
[2] Торговая
марка компании по производству чего-либо
[3] Рум-тур —
видео, показывающее обстановку комнаты или дома
[4]
Переключает в негативном ключе
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПАУЛИНА / Глава пятая. Поцелуй навылет
Тронутое
лёгким загаром лицо. Двухдневная щетина. Родинки на щеках. Ярко выраженные
скулы. Танцующие огоньки упрямства в глазах и вздёрнутый подбородок уверенного
в себе человека. Настойчивого, целеустремлённого, наделённого самоиронией — на
это клюют все. И я не стала исключением, хоть и долго сопротивлялась.
Это как
затягивающая воронка из которой не спастись: сколько за спасательный круг не
цепляйся — засосёт. Так, может, не стоит и пытаться? Не проще отпустить
бесполезный балласт, насладившись последними секундами невесомости перед резким
падением?
Ответа на
этот вопрос я не знаю, но снова чувствую знакомое головокружение, от которого
внутри всё сжимает до размера песчинки. Как писал Хармс[1]:
я не имею больше власти таить в себе любовные страсти. Эндорфиновое
удовольствие, расплата за которое слишком велика...
Слабое
прикосновение Тиминых губ к моим отзывается пульсирующим покалыванием по всему
телу. В голове каша, в сердце тяжёлый камень стыда. Нельзя. Неправильно.
Нечестно. Это предательство.
Пересиливая
себя, отстраняюсь, пресекая возможность поцелуя.
— Нет? Жаль,
ну да ничего. Тогда в следующий раз, — Нечаев и не думает расстраиваться. Для
него всё очевидно.
— Я бы не
была так уверена. Разбалуешься ещё.
— Ой, брось.
Давай будем откровенны: я и так на голодном пайке.
— Уверена,
ты как-то решишь эту проблему. За тобой не заржавеет, — поскорее слезаю с него,
исключая возможность нового соблазна.
— Это
негласное разрешение действовать?
— Действуй.
Без меня, — вестибулярочка подводит: колени трясутся, ноги ватные. С гуляющей
ходуном лестницы приходится слезать очень осторожно.
Тима себя
такими мелочами не утруждает, лихо спрыгивая вниз и приземляясь на
укомплектованные мягкие стоги. Я только на середине пути, а он уже подаёт руку,
помогая не навернуться.
— Без тебя —
это самоудовлетворяться? Спасибо. У меня скоро и так мозоли будут.
Я с его
прямолинейных шуточек порой просто выпадаю в осадок. А он даже не замечает, что
несёт. Язык работает на опережение мозга. Ну или не задействует последний в
принципе.
