— Буду
признателен.
— Я ж
говорю, не прокормишь, — как его, Вячеслав… Апп... Ап-по-ли-на-рие-вич. Тьфу,
без стакана не выговоришь. Зато вопрос: какого фига дочку окрестили так
заковыристо отпадает за ненадобностью.
Короче, этот
Аппо... линари... ай, хрен с ним, будет просто батя. Так вот, батя сидит
напротив, сканируя меня подобно рентгеновскому аппарату. Неуютненько.
— Ради
вселенской справедливости замечу, что я и сам себя прекрасно прокармливаю. Не
волнуйтесь, компенсирую. Вам деньгами или продуктами?
— Не говори
ерунду. Растущему организму нужна энергия. А ты — помолчи, — сердито шикает
супруга на мужа.
— А я-то чё?
Это так, к слову. Пусть лопает.
Я и лопаю.
То ли голодный, то ли просто в охотку, но уплетаю уже вторую порцию мясного
гуляша. Наша хаусовская повариха готовит, конечно, более изысканные блюда, но и
эти, простенькие домашние — пальчики оближешь.
— Вкусно, —
уже с трудом дожёвываю последний кусок. — Только жестковато. Говядина?
—
Крольчатина.
— Круто, —
подлива вымакивается хлебом, оставляя после себя идеальную чистоту. Откидываюсь
на спинке стула и только тогда понимаю, что конкретно так обожрался. — Спасибо.
От души прям.
— Всё?
Закончил? — Пуля тоже всё это время с нами. Стоит, опираясь своим хорошеньким
задом на столешницу и скрестив руки на груди. Суровая надзирательница. — Теперь
уедешь домой?
— А это что,
был такой подкуп?
— Вроде
того. Чтоб сил хватило педальки нажимать.
— Надо ж
предупреждать о таких вещах. В любом случае, неа. Взятка не принимается.
— То есть, не
уедешь?
— Я уже
сказал — нет. У вас тут койку-место никто туристам в аренду не сдаёт? Или
реально хотя бы палатку?
Усталый
шлепок ладонью по лицу и просящий взгляд на родителей — на её реакцию
любо-дорого смотреть. Такая забавная.
— Сделайте
что-нибудь, пожалуйста.
О, в ход
пошла помощь зала.
— Например?
— интересуется батя. — Выгнать за шкирман? Запросто. Могу и пендаля отвесить
для ускорения.
— Выгоняйте,
— насмешливо отмахиваюсь, хотя перспектива не радует. — На крайняк, сам уйду.
Но не уеду.
— Даже если
ружьё принесу?
— Да хоть
базуку. Я вашу дочь люблю и, если она за кого и выйдет замуж — так это за меня.
Точка.
— А её
спросить не надо, за кого она хочет?
— А вы
недельку меня потерпите, сами увидите — за кого.
— Неделю,
говоришь? Хм... — а батя-то призадумался. Сейчас что, решается моя судьба? Опа,
боязненько как-то. Секунда. Две. Три... — Так, мать, — кивок жене. — Выдай
товарищу спецодежду, а то ж ухайдокает свои модные рваные джинсы, — вставая с
места, опасно скрипя ножками стула, дают мне отмашку следовать за ним. — Пошли,
Ромео.
— Куда?
Убивать что
ль собрались?
— Кто не
работает — тот не ест, слышал поговорку? Будешь отрабатывать крышу над головой.
Поселим тебя в баньке, там диван есть. Допотопный, но перекантоваться можно.
— Это
шутка?! — прям слышу как челюсть Пули теряется на полу.
— Ну, а чё?
Он вроде не доходяга, справится с тяжёлой работой. А нам руки нужны. Я один не
управлюсь к твоей свадьбе... Хоть с кем-нибудь.
— Слышала? —
довольным нашкодившим котярой пролетаю мимо неё, чмокая в нос. — Хоть с
кем-нибудь. Я первый в очереди! — в предвкушении потираю ладошки. Раз не
пускают в сердечко по прямой, пойдём обходными путями: закорешимся с её
предками. — Что делать надо?
—
Переоденься, говорю. Жалко тряпки.
Маман, Инга
Максимовна, послушно топает в соседнюю с кухней комнатушку и возвращается со
старыми трениками и повидавшей виды майку со следами... что это, строительная
пена?
