Рэндалл оглядывал просторный приемный зал. Он видел множество сгрудившихся в тесные кучки людей – они улыбались и обменивались шутками, блистая безукоризненными нарядами. Каждый смокинг был подогнан с точностью, которой мог добиться лишь портной наивысшего разряда; каждое платье переливалось всеми цветами радуги; с каждого женского запястья и ушка свешивались нитки драгоценностей, на каждой шейке блистали бриллианты.
Рэндалл опустил глаза и сцепил руки на животе – он мог быть в гораздо лучшей форме, если бы более прилежно посещал спортзал. Его бледная, как и у большинства ирландцев, кожа практически сливалась с седеющими волосами. Его туфли были должным образом отполированы, и смокинг сидел как надо, однако он никак не мог избавиться от мысли о собственной неуместности. Люди, пришедшие поздравлять его жену, были наследниками многомиллионных состояний. Все они владели огромными деньгами, которые им предстояло впоследствии передать своим еще не родившимся детям; эти деньги вкладывались в великолепные родовые поместья и платились верным адвокатам, бухгалтерам, управляющим и финансовым советникам, эти деньги двигали масштабные проекты, влияли на итоги выборов и держали на коротком поводке любого, кто только мог понадобиться их обладателям. Собравшиеся в этом зале люди повелевали миром. По сравнению с ними Рэндалл, чьи родители были самые обычные фермер и домохозяйка, казался поистине незначительным персонажем.
Они с Амандой были женаты всего два года. Их знакомство произошло в баре – как ни странно. Она зашла туда с несколькими меценатами, провожавшими ее после благотворительного бала, а он в полном одиночестве сидел за стойкой. Их дороги пересеклись у музыкального автомата, из которого лился чарующий голос Рэя Чарльза; не прошло и нескольких минут, в течение которых они жали друг другу руки и обменивались ничего не значащими репликами, как она сказала, что чувствует в нем родственную душу. Он не мог не согласиться, так на самом деле и было. Его серьезность уравновешивалась ее чувством юмора, ее беззаботность – его внимательностью. Порой, когда ему хотелось провести весь день дома, она вытаскивала его куда-нибудь развеяться; а иногда, когда она планировала поужинать с друзьями, он убеждал ее посвятить вечер отдыху наедине. Они представляли собой идеально сбалансированный союз людей, по удивительной и счастливой случайности лишь сейчас нашедших друг друга.
Отец Аманды, Клиффорд Стерджесс, блистал на Уолл-стрит. Два десятилетия напролет, с начала восьмидесятых до конца девяностых, он загребал миллионы долларов и вкладывал их в состояние, которое намеревался передать своим отпрыскам. На мировом рынке он был и ведущим игроком, и главой своеобразной команды лучших банкиров. Заключенные им крупные сделки следовали одна за другой: в 1986-м объединились «Кэпитал Ситиз» и Эй-Би-Си, в 1989-м «Сони» и «Коламбия», в 1994-м – «Виаком» и «Парамаунт», в 1999-м – Эм-Си-Ай и «УорлдКом». Впрочем, вечно так продолжаться не могло; Клиффорд скончался весной две тысячи первого года в результате обширного инфаркта, и дело в свои руки взяла Аманда. На тот момент она уже возглавляла общество манхэттенских филантропов, а после смерти отца, завладев половиной его состояния, основала один из крупнейших в стране некоммерческих фондов. Вторая половина миллионов Клиффорда отошла матери Аманды, вот уже около тридцати лет уединенно проживавшей на Западном побережье. Иными словами, все, чем владели Рэндалл и его супруга, было оплачено деньгами последней – но сами их отношения не имели и не могли иметь какой бы то ни было цены.
