Поднимаюсь на ноги и бреду в туалет, чтоб привести себя в порядок. Мне приходилось видеть свое лицо после самых ожесточённых драк, когда и нос перебит, и ухо надорвано, и оба глаза уже не открываются из-за отека, но смотреть на свое отражение сейчас противно как никогда. Не из-за синяка под глазом и кровавых следов, а просто потому, что я сам себе отвратителен после всего, что с ней сделал.
Наскоро умываюсь холодной водой и достаю маленькую коробку с аптечкой. Заливаю порезанные руки «Хлоргексидином» и бинтую как попало. Нет времени, чтоб жалеть себя, дебоширить и пьянствовать. Мне надо домой. Надо поговорить с ней еще раз. Убедить, что рано еще ставить крест на наших отношениях. Ведь если у нас родились такие чудесные дети, не все было так плохо, как её кажется.
Запыхавшийся, абсолютно разбитый и с бешено колотящимся сердцем залетаю в квартиру, и впервые за все время меня встречает тишина, которая сводит с ума и заставляет почувствовать себя еще более жалким и слабым. Я, оказывается, привык жить в постоянном шуме, а сейчас нет ни детского смеха, ни плача, не слышно мультиков, детских развивашек да или просто Аниного нежного голоса, которым она поет детям колыбельные.
Вхожу в нашу спальню, вижу распахнутый и разворошенный шкаф и понимаю, что к гробовой тиши прибавилась еще и звенящая пустота. Аня собиралась в спешке, рьяно сжигала мосты, чтоб я не смог больше заставить её остаться ─ везде беспорядок и детские вещички вперемешку с ее вещами. На подоконнике валяется любимый Петькин синий медведь, а рядом с его лапой поблескивает ее обручальное кольцо. Аня никогда его не снимала, даже когда из-за постоянно попадающей под него воды с моющими средствами, палец стал покрываться красными пятнами.
Что же я наделал? Я так хотел получить глоток привычной вольной жизни, что потерял главное. Это первый раз, когда я пришел домой, и меня не встретила Сашка, не улыбнулась и не сунула в руку очередную куклу. Не вышла Аня с Петей на руках. Она, и правда, отдала мне всю себя, а я просто выкинул этот дар в мусорку.
Я сжимаю кольцо в кулаке и, ощутив тепло этого маленького куска металла, не могу сдержать слез. Я по пальцам одной руки могу пересчитать разы, когда вот так нюнился подобно бабе: когда Аня чуть не умерла и когда дети родились. И сейчас сопли распустил, потому что уничтожил все, что она так кропотливо выстраивала.
Выдергиваю из кармана телефон и набираю ее номер. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Конечно, о чем еще можно говорить с таким, как я? Сейчас, наверное, этот нянька ее вовсю утешает. Я так боялся, что жена к нему переметнется, что сам толкнул её в чужие объятья. На моем фоне этот хренов стриптизер выглядит как никогда выигрышно.
Набираю номер названого отца. Ане больше некуда податься, кроме как к нему.
─ Да, ─ отвечает он твердо и коротко.
─ Привет! Тебе Аня не звонила?
─ Звонила, приехала недавно.
─ Она в порядке?
─ В порядке. И ребятки тоже.
─ Я сейчас приеду!
─ Не…, ─ начинает он, но я уже скинул вызов. Не хочу ничего слышать.
Кладу кольцо в карман рубашки, поближе к сердцу, хватаю игрушку и несусь к семье. Нам бы поговорить еще раз. Не знаю как, но уговорю её меня простить. Слава богу, они у Полкаши!
Полкаше, в отличие от меня, удалось-таки достичь семейной идиллии. После нашего эпичного выигрыша он тоже постепенно отошел от дел ─ как ни крути, возраст дает о себе знать. Хотя, это для нашего ремесла он пенсионер, а для женщин за пятьдесят ─ завидный жених в самом соку.
