Ушла. И что вот сейчас делать. Описывать пустой шезлонг. Или следы на песке дорожки.
– Походи по участку, – раздалось бурчание из дома. – Может, найдешь что. Дальний угол, по-моему, самый живописный, как раз для тебя.
Да, ничего участок. И уголок живописный. Кусты свежепосаженные. Газон канадский. Но Яна-то на этом газоне не стоит.
– Может мне теперь и переодеваться вместе с тобой и в баню вместе ходить?
Нет. Ходить в баню с посторонней женщиной – это, конечно, безобразие. А вот процесс облачения во что-нибудь модное был бы вполне интересен.
– Какое модное! На таких, как я, ничего не шьют.
Да, тяжело Яне. Видимо, если она человек активный, то и расслабляться надо активно.
– Советовать все мастера. – Яна, судя по голосу, расслабилась, но мало. – Помог бы лучше. А действительно. Иди-ка сюда. Слушай, залезь в подвал. Посмотри. Там моих кошек нет?
Крышка подвала. Лестница. Темнота. Выключатель справа. Свет. Да какой же это подвал. Картошки нет. Одни стеллажи с барахлом. Это кладовка, но под землей. И ни одной кошки.
– А их там не могло быть. Пуховка, мелкая уже побывала и потеряла интерес. А Бархотку насильно не загонишь. Это я от тебя избавилась. Все, чао.
Яна захлопывает крышку подвала. Закрывает на щеколду. Подумала и для надежности придвинула кресло. Наконец-то расслабилась активно. Ничего способ.
– А что? Не жалко. По большому счету никого. Ни себя. Ни Христа распятого.
Потом собралась и уехала в Москву…
Где-то на МКАД есть точка, с которой начнется следующая часть нашего повествования. От неё около 19 километров до типографии в Подмосковье и столько же до типографии в Москве, расположившейся в одном из цехов простаивающего завода. Это небольшое пространство мы с читателями пройдём туда-обратно не один раз. Но путевых записок не получится. Просто каждая история происходит либо в типографии подмосковного города, либо – в столице. Могло быть и наоборот. Раскрыть каждую тему в двух словах не получается, постоянно хочется что-то добавить. Люди, машины, ссоры и лирика. Но большинство сюжетов связаны с процессом печати.
Какой производственный процесс! Здесь есть свои законы, свои праздники, свои преступники, свой уклад, своя философия. А уж язык! здесь нет «Запорожцев» и «Мерседесов» – но зато есть «Ромайоры» и «Гейдельберги», «Доминанты» и «Цирконы». Здесь стопа бумаги называется «спуском», а слово «форма» теряет своё абстрактное значение и становится тонким алюминиевым листом ценою в доллар, который может стать героем рассказа. Также как двухкрасочный «Доминант» или лист бумаги формата А3 и плотностью 115 г\кв. м.
С точки зрения заместителя автора работа далека от идеала. Но чтобы стремиться к лучшему, нужно знать свои ресурсы и возможности. Ведь безвыходных ситуаций не бывает. По крайней мере, нашим героям они неизвестны. Однако и лучшие побуждения могут привести к забавным последствиям. Но об этом по ходу дела.
Первые три месяца на новом месте Сергею приходилось выполнять что ни попадя – соответственно чину подсобника. Перебирал неудачные тиражи, грузил и разгружал, загружал и разгрузил, стоял на простых станках, потом на резаке, вручную сверлил отверстия на бирках. Через полгода приставили к печатнику помощником, потом стал печатать сам. А вокруг текла обычная жизнь людей своего круга.
Здесь умеют жить и радоваться, а это много. Смех в работе как масло в механизме печатного станка. Не теряют своих горюче-смазочных свойств даже плоские повторяющиеся шутки. Глупо их забывать. Зачем пропадать добру. Лучше пустить новый листопрогон…
