С неба сыплет легкий снежок окончательно превращая мир вокруг нас в зимнюю сказку. Счастливая Вася топает впереди, обнимаясь с оленем и заботливо стряхивая с него снежинки. Мы со Снежкой неловко молчим. То, что я хочу сказать, не предназначено для детских ушек. Хулиганю. Сокращаю между нами расстояние по максимуму, ищу ее пальчики, обтянутые перчаткой, сжимаю своими. Вздрагивает. Испуганно смотрит на меня.
Ну а ты как хотела, малыш? Я ведь большой мальчик и намерения у меня тоже совсем не маленькие.
— А чем еще ты занимался в детстве? — старается снять неловкость вопросом.
— Ой. Мама нас куда только не водила. Была и музыкальная школа, и художка, и шахматы. Отец добавил в этот список бокс и хоккей. Виктору зашел бокс, а я, как ты уже поняла, увлекся льдом.
— На чем учился играть?
— Сначала пианино, как все, наверное, — смеюсь. — Но это вообще не мое. Напросился на класс гитары. Сейчас снимаю ее иногда с гвоздика на стене, когда совсем тоскливо становится. А ты?
— Я, — задумавшись спотыкается о камень, спрятанный под свежим снегом. Ловлю. На мгновение мы становимся еще чуть ближе. Снова смущается, отступает. — родителям по хозяйству помогала. С соседскими ребятами летом купалась в реке до посиневших губ. Я родилась и росла в небольшом поселке. У нас там был дом культуры с кружками, но выбрать особо было не из чего. К шитью и вязанию душа у меня никогда не лежала. Это мама у меня волшебница с золотыми руками.
— А в город учиться приехала?
— Да. Тоже как все, — улыбается и стирает с лица капельки растаявшего снега. — За образованием и мечтами. Вон, — кивает на Василиску. — Бегает моя самая главная мечта.
— А ее отец? — задаю сложный вопрос.
— Отец... — задумавшись пинает снег.
Василисе становится скучно. Она разворачивается, топает к нам. Разговор по умолчанию сворачивается.
— Антон, а давай поиграем, — лукаво улыбается малышка.
— Во что?
— В папу и дочку, — заявляет, словно зная, о чем мы говорили с ее мамой. — Всего пять минуточек. Это даже быстрее чем в прятки.
— И что мне надо делать? — растерянно смотрю на Снежинку. Она тоже не ожидала такой подставы от дочери. Ладно. Будем импровизировать.
— Я не знаю, — отвечает шёпотом. — У меня никогда не было папы, но я бы очень сильно хотела, чтобы мы вместе слепили во-о-от такого, — встаёт на носочки, разводит ручки в разные стороны. — Снеговика!
Снежана
Ну Вася!
Строго смотрю на дочку. Это ж надо было такое сказать! Дома аккуратно проведу с ней профилактическую беседу. Перед Антоном неудобно вышло, но его растерянный взгляд мне понравился. В этом мужчине меня вводит в замешательство абсолютно все от запаха парфюма до пронзительных, умных карих глаз.
Они с Василисой катают первый снежный шар для снеговика, а я еще раз внимательно разглядываю Антона. Мне хочется зацепиться за что-то и сказать ему твердое «нет» на все его предложения. Не получается. Он ладит с моим ребенком и сейчас со стороны правда можно подумать, что мы — семья.
Родителей любит, особенно маму. У них, наверное, была особая связь. Говорит о ней только в прошедшем времени. Нет ее больше? Жалко, если так.
— Мама, смотри, какой огромный! — кричит мне Василиска. Антон отряхивает штаны и куртку от снега.
Красивый такой. Не слащавый. В нем есть стержень, характер, уверенность в каждом своем шаге. Мне бы тоже хотелось иметь такую. Наверное, Ромка все же что-то поломал внутри меня. А Антон чинит сам того не подозревая. Рядом с ним во мне просыпается девчонка, которая хочет любви, надежное плечо рядом и вот такого Антона ночью вместо плюшевой игрушки под боком. Тянет к нему странным образом. И чем больше сопротивляюсь, запрещаю себе, тем больше тянет.
