Со всеми вместе – гостями, друзьями, родными – Лия как будто действительно не хотела думать, что в этой свадьбе есть все-таки что-то горькое… Это разлука. Но все это если и помнилось, Лией, например, то даже не с грустью, а с верой в большой смысл разлуки.
– Слава, милый, – говорила она ему.
– Ну…
– Правда, все у нас будет хорошо-хорошо? Ведь правда?
– Еще бы…
– Я никогда не буду тебя обижать. И ты меня не будешь. Правда?
– Ну… само собой…
– Я люблю тебя! – Когда она шептала это, то сидящие рядом, как ни тих был шепот, слышали его, переглядывались с улыбкой, и кто-нибудь вдруг начинал, а все подхватывали:
– Го-о-о-рька!.. Горька!..
Они поднимались из-за стола, он обнимал ее, и она, затаив дыхание, сгорая от стыда, подставляла Славе вздрагивающие губы…
Между тем время шло, и Лия чувствовала, что надвигается тайное, страшное, незнакомое… Все вместе это и было, отчего такая она сегодня счастливая, отчего день необыкновенный, отчего гости в доме, отчего слезы и радость… Когда Лия задумывалась над этим, мурашки пробегали у нее по коже, и она не понимала, какого чувства сейчас больше в душе – страха, отчаяния, любопытства, стыда, счастья?.. И чем больше она думала над этим, тем более становилась рассеянной, уставшей… Мама подошла, что-то говорит… О чем она? Ах, Боже мой – не слышу, ничего не слышу…
– Лиинька, девочка, ты совсем бледная… Что с тобой? Тебе плохо?..
– Что, мама?.. Нет, нет, это так… так…
– Нет, тебе плохо, кажется… Пойдем, выйдем…
– Ах, мама, Бога ради – ничего не надо… Не обижайся только.
Все проходит, Лия снова весела, радостна.
– Ой, Лийка! – загадочно шепчет подруга, пока нет Славы. – Как я тебе завидую, если б ты знала! Счастливая ты!..
– Ты ведь тоже выйдешь замуж, Томочка! И у тебя будет так же. Еще лучше!
– Правда?
– Конечно!
– Нет, у меня не будет так… ты красивая, тебя все любят – а на меня никто и не смотрит…
– Ах, глупая ты, Томочка. Разве в этом дело? Главное – чтобы любили. Кто-нибудь обязательно полюбит и тебя.
– Правда-а?.. – нерешительно, но с надеждой переспрашивает и уже как будто чувствует эту любовь Тома.
Лия кивает: да, да, Томочка, обязательно да!..
– А страшно? Очень страшно тебе, Лия?
– Чего страшно-то? – говорит Лия. – Нисколечки. Ведь у нас как?
– Как?.. – едва слышно, взволнованно шепчет Тома.
Но тут как раз подходит Слава, и Тома, так и не услышав ответа, разочарованная исчезает.
А время идет… И тем, кто сам не понимает, начинают потихоньку объяснять: уже, мол, поздно, а жениху с невестой пора бай-бай… Кивали, завидовали, разводили руками. А выйдя, дышали ночным морозным воздухом и задумывались о смысле жизни, о том, как прожили или проживают собственную жизнь. И как бы ни жил хорошо, все равно позавидуешь чужому счастью, потому что оно молодое и первое…
Наконец, закрыв за собой дверь, в полной темноте комнаты остаются они вдвоем… Так они стоят долго, не шевелясь, боясь сделать вперед первый шаг. Неизведанное и страшное ждет их счастье. Им кажется, что все, кто был сегодня на свадьбе, теперь стоят по ту сторону двери и внимательно слушают, какова жизнь здесь, в комнате… Они молчат и не двигаются. Осторожно, чтобы ни шороха, ни звука, он берет в руки ее лицо и поднимает спекшиеся губы к своим. Тихие, послушные, испуганные эти губы, – что-то будет, Слава, спрашивают они. Сердце у Лии, кажется ей, колотится неправдоподобно громко, чтобы слышали, верно, за дверью и чтобы было ей стыдно. Пока еще Лия никак не может согласиться в себе, что они уже одни, действительно одни, и что все, кто был сегодня, были лишь для того в конечном счете, чтобы оставить их, счастливых счастливцев, одних… Слава, целуя Лию, с нежностью слышит, как она устала, покорна, что вся она – его… Привыкшими к темноте глазами он видит, или ему кажется, что видит, в глазах Лии вопрос: что дальше, Слава? Скажи?
